Александр Серафимович: Три друга[с иллюстрациями]

Утреннее не жаркое еще солнце чуть поднялось над соседской хатой и сквозь вербы задробилось золотыми лучами, а семилетний Ванятка уже слез со скамейки, где ему стлала всегда матка, и выбрался из душной хаты.

Мать, худая и костлявая, с головой, повязанной ушастым платком, кидала на дворе зерно и кричала:

— Кеть, кеть, кеть, кеть!..

К ней со всех сторон бежали куры, индюшки, неуклюже раскачиваясь, спешили утки, гуси. Свиньи, приподняв уши и похрюкивая, тоже торопились, разгоняя птицу, а мать на них кричала:

— Та це! [1] Та це — по–украински: прочь.

Ванятка ухватил хворостину и, радостно визжа, стал гонять хрюкавших и подвизгивавших свиней.

— Гони их на улицу! — закричала мать.

Ванятка, забегая то спереди, то сзади, стегал хворостиной кидавшихся во все стороны свиней. Свиньи не выдержали и побежали в раскрытые скрипучие жердевые [2] Жердевые ворота — сделанные из жердей; жердь — срубленное и очищенное от веток высокое и тонкое дерево. ворота. Только лишь старый кабан с нависшими изо рта желтыми клыками угрожающе остановился, повернувшись мордой к Ванятке, как будто говорил:

— Ну, ну, подойди, подойди!..

Ванятка знал, что кабан не одну собаку запорол клыками. А отец рассказывал, что в лугу распорол брюхо лошади, наступившей на поросенка. Лошадь оттащили в озеро, а когда она там расползлась, ее растащили рыбы и раки.

Ванятка подбежал к кабану, который был выше его, и, чуя его горячее и вонючее дыхание, вытянул между маленьких злых кабаньих глаз хворостиной. Кабан повернулся и грозно побежал на улицу, а мать закричала:

— Не трожь, пострел! Он тебе таки выпустит кишки… — и дала подзатыльник.

А когда Ванятка заревел на весь двор, утерла ему нос и сказала:

— Не плачь, сынок, иди в конюшню, помогай отцу — запрягает на степь ехать.

Ванятка побежал к конюшне. Отец, подставив под телегу дугу, мазал дегтем и крутил ходко вертевшееся на приподнятой оси колесо.

Ванятка постоял, глядя хитрыми серыми глазами. Он был белобрыс, брови его выцвели от солнца и степного ветра, а нос облупился. Очень хотелось самому подмазывать телегу, макать черный помазок в ведерко с дегтем, крутить ходко вертевшееся на поднятой оси колесо, но отец все равно не позволит, а даст подзатыльник.

Ванятке хотелось все делать, что делают взрослые, а силенки не хватало. Вот и теперь — постоял–постоял, поглядел на скособочившуюся телегу, на широкую спину наклонившегося отца и юркнул [3] Юркнул (юркнуть) — быстро убежал, скрылся. в конюшню.

В конюшне под соломенной крышей летали ласточки, а в углу, свесив губу, стоял, покачиваясь от дремоты, Пегаш. Без уздечки, без шлеи и хомута он казался голым.

Хомут висел на деревянном гвозде, вбитом в стену. Ванятка поднялся на цыпочки, достал руками хомут, а снять не может — тяжел. Ухватился за шлею и стал изо всех сил тянуть в сторону. Хомут грузно упал на навоз. Ванятка, напрягаясь, подтащил его к коленям лошади и, весь красный от натуги, приподнял и стал надевать на морду Пегашу.

Пегаш, подрагивая добрыми мягкими губами, нагнул голову, вытянул шею, помогая надевать на себя хомут, но Ванятка никак не мог справиться, запутавшись в шлее. Наконец кое–как насунул хомут на нос, но через глаза не мог продвинуть. Пегашу надоело, и он высоко вскинул голову. Хомут сам собою ссунулся на шею, а Ванятка отчаянно завизжал: его зацепило шлеей, и он повис под лошадиной шеей. Пегашка смирно стоял, пожевывая губами.

Мужик вошел на визг, высвободил болтавшегося в воздухе Ванятку — лицо у него было расцарапано, — поставил наземь и дал такого шлепка, что тот вылетел из конюшни и с ревом побежал к матери, да не добежал: из открытого база [4] Баз — скотный двор. выскочили беломордые телята и, задрав хвосты, стали носиться по двору подбрыкивая. Ванятка схватил хворостину и погнал их на улицу, а с улицы, обогнув сад, на гору.

На горе потянулась степь, сколько глаз хватает, и на самом краю стояли курганы — три кургана [5] Курганы (курган) — холмы, небольшие горки. , как три брата. За курганами отец будет косить сено.

Телята спустились в балочку [6] Балочка (балка) — неглубокий овраг. и, помахивая хвостиками, стали щипать траву, а Ванятка обернулся в другую сторону и, приложив руку козырьком, стал глядеть. Под горой, за хутором, протянулся луг, по лугу извилисто блестела речка, темнели вербы, а дальше, теряясь обоими концами, как желтая ниточка, тянулась линия железной дороги. Телеграфные столбы стояли тоненькими палочками, и тихонько ползла длинная сороконожка — поезд; чуть белел передвигавшийся дымок.