Владимир Давыдов - Папина сказка

Это было отступленье
В царство дивное введенье,
А теперь пора опять
Нашу сказку продолжать.

Правил царь народом этим
И при этом, мы заметим,
Был на редкость добрый, щедрый
И народ его не бедный
Почитал царя и знал.
Он в обиду не давал.
Ну, так вот у государя
Дочь была – царевна Марья.
Нрава кроткого девица
В рукоделье – мастерица
Неописуема с лица
Добротою вся в отца.

Царь-отец её любил
Но, вздыхая, говорил:
«Заневестилася дочь
Кабы кто сумел помочь.
Год семнадцатый ступил
До сих пор ни кто не мил.
Сватались царевичи,
Купцы и королевичи,
Бояре и дворяне,
Рыцари, крестьяне.
Разный приезжал народ.
Всем царевна – отворот.
Чем я прогневил творца?
Не доходит до венца.
То, конечно, что она
Не пробудет век одна,
Но время катится вперед
Эх! Да кто меня поймет».

Так примерно рассуждая
Царь по терему ходил.
От забот таких вздыхая,
Сам с собою говорил.

В это время у причала
Свита царская сновала
У царевны-молодицы
Есть желанье, прокатиться
Вдоль высоких берегов,
До прекрасных, до лугов.
На ладью она ступила
И, дав знак рукой, поплыла.
С нею все её подружки —
Веселицы – хохотушки.
Лодка по воде скользит,
Песня над водой летит.
Так выводит хор девичий,
Что смолкает даже птичий.
Песня за душу берет
И летит, летит вперед.

Ещё не кошены луга,
Ещё не собранны в стога.
И аромат налитых трав
Доноситься и до дубрав.
Земной ковер, благоуханный,
Пока не тронут, первозданный,
Но скоро пение косы,
С началом утренней росы
Нарушит девственный покой
И лягут травы за рекой.
Всё это скоро, а пока
Легко, играючи, река
Несла ладью, вода сверкала
В себе высь неба отражала.
Купаясь в пене чистых волн
К лугам пристал девичий чёлн.
Там, средь пьянящего простора,
Вдали от суетности дел.
Средь песен, смеха, разговоров,
День незаметно пролетел.

Время к вечеру стремиться
И уставшие девицы
С луга на ладью ступили,
Всю цветами обложили,
А на головах венки
Полевые в них цветки.
Дело в сумерках вершилось,
Тут беда и приключилась.
Злыдни, на ладью пробрались,
Да невидимыми стались.
И поплыли по воде
Не к добру видать, к беде.
Вот в палатах гаснут свечи —
Уже очень поздний вечер.
Все с молитвой на устах.
Ночи ждали Трус и Страх.
Ночью зло вершить сподручно.
Ночью нечисти не скучно
И до третьих петухов
Много натворят грехов.

Тихо. Все кругом уснули.
Трус и Страх из тьмы шагнули.
Развязали узелки,
Где хранились бутыльки.
В воду зависть подмешали,
Скуки смесь в хлеба всыпали,
Что им хлеб, им все равно.
Капли злобы те в вино,
И, вдвоем, решив вселиться
В дочь царя, они к девице
Пробрались и у постели
Нерешительно присели.
Крест на шее у царицы
Им пришлось остановиться.
Трус да страх хоть и не бесы,
Но вот от такой завесы,
Что царевну бережет
Знали, им не повезет.
Как вселиться коли крест?
Нет ни как! Их злоба ест.
Они так и эдак ходят
Колдовство своё наводят.
Это ль помогло, не знаю,
Но красавица младая,
Ручкою шнурок задела,
Что-то об пол зазвенело
Видят злыдни, то распятье,
Вмиг, послав ему проклятье,
Овладев душой царицы
Порешили – затаиться.

Утро ранее в столице.
День воскресный!
Помолится
И отвлечься от забот
Должен праведный народ.
Только, что-то там не ладно,
Так не так,
А все ж не складно.
Бить пора колоколам.
Да не слышно – тихо там.

Может, тучка налетела?
Солнце слишком рано село?
Город стал мрачнее ночи.
Блеск окон не режет очи.
Люди в теремах таятся.
Выйти во дворы боятся.
Нет на ярмарке веселья.
Дела нет, одно безделье.
Псы по площади гуляют
На прохожих редких лают.
В общем, страшный кавардак.
Не столица, просто так.

В государевых палатах
В раз поблекших, не богатых,
В спальне вся, дрожа от страха,
Личико – белая рубаха.
Дочь царя рыдает в голос.
Разметался дивный волос,
Кто в палату не войдёт
Дева в обморок падёт.
Чуть очнётся, снова плачет,
Юркий лекарь рядом скачет,
То предложит порошок,
То с настойкой туесок.
Ничего не помогает,
Так же плачет и рыдает…
До обеда гомонилась
После тяжким сном забылась.

Отойдя от всяких дел
Царь задумчивый сидел.