Берли Доэрти - Дети улиц

– У меня пирог! У меня пирог! – запел он.

– Ш-ш-ш! – Его сестра Эмили сидела на корточках на полу, она резко повернулась к нему. – Мама уснула, Джим.

Лиззи вскочила и подбежала к нему, подталкивая его к огню, чтобы можно было расстелить на каменной плите тряпку с пирогом. Отламывая куски пирога, они макали их в густую подливку.

– А как же мама? – поинтересовалась Лиззи.

– Она не захочет, – заявила Эмили. – Она никогда не ест.

Лиззи оттолкнула руку Джима, когда он потянулся за новым куском.

– Но подливка может пойти ей на пользу, – предположила она. – Хоть чуть-чуть. Хватит лопать так быстро, Джим. Пусть мама возьмет кусочек.

Она повернулась к постели, на которой лежала их мать, и потянула на себя потрепанное одеяло.

– Мам, – прошептала она. – Попробуй кусочек. Пирог просто чудесный!

Лиззи поднесла к губам матери смоченный в подливе пирог, но та лишь покачала головой и отвернулась, закутываясь в плед.

– Я возьму! – сказал Джим, но Лиззи положила пирог на угол маминой постели.

– Возможно, она захочет позже, – предположила она. – Может быть, запах подбодрит ее.

– Я же вам говорила, – напомнила Эмили. – Она больше не хочет есть. Она так и сказала.

Джим на миг перестал есть, рука его замерла над новой порцией пирога на случай, если сестры решат отобрать его.

– А что с мамой? – спросил он.

– Ничего такого, – ответила Эмили. Она подбросила полено в огонь и наблюдала, как закручиваются вокруг него язычки пламени.

– Она устала, вот и все, – подсказала ей Лиззи. – Она просто хочет поспать, правда?

– Но она спала целый день, – удивился Джим. – И вчера. И позавчера.

– Просто ешь свой пирог, – заявила Эмили. – Ты слышал, что она сказала. Больше шиллингов в том кошельке нет, так что не думай, что после этого пирога будут другие.

– Она скоро поправится, – сказала Лиззи. – А потом сможет вернуться на работу. Для кухарок работы много. И мы выберемся отсюда. Вот что она мне сказала, Джим.

– Мы вернемся обратно в наш дом? – спросил Джим.

Лиззи отрицательно покачала головой:

– Ты же знаешь, что мы не можем вернуться туда, Джим. Нам пришлось переехать, когда умер отец.

– Ешьте свой пирог, – вмешалась Эмили. – Она хочет, чтобы нам было хорошо.

Но пирог остыл задолго до того, как дети расправились с ним. Они подтянули свою кучу тряпок поближе к огню и закутались в них вместе, Джим – между Эмили и Лиззи. Они слышали, как во всех комнатах дома бормотали и зевали люди. На улице выли бродячие собаки, по грязным от талого снега дорогам катились колеса повозок.

Джим лежал и не мог уснуть. Он слышал, как клокочет дыхание в горле матери, и по тому, как она крутилась с боку на бок, мальчик понимал, что она не спит. По тому, как лежали его сестры – напряженно и тихо, – он понимал, что они тоже не спят, прислушиваясь к ночным шорохам и дожидаясь, когда наступит новый день.

Должно быть, в конце концов они все же уснули, и следующее, что услышал Джим, это был звук тяжелых шагов, поднимающихся по лестнице, и постукивание трости по полу за дверью комнаты.

– Человек с тростью! – прошептала Эмили.

Прежде чем дети успели сесть, дверь распахнулась, впуская хозяина дома, стряхивающего с ботинок снег. Он сбросил с плеч плащ, разбрасывая по комнате снежинки, стряхнул его над очагом, и в воздух поднялись белые хлопья.

– Я стучал, – рявкнул мистер Спинк. – Но если лежебоки не отвечают, лежебок нужно поднять с постели.

Эмили и Лиззи тут же вскочили. Джим хотел было забраться под покрывало, но сестры схватили его и поставили на ноги. Теперь дети выстроились в ряд, закрывая собой мать.

Мистер Спинк убрал за уши пряди влажных от снега желтоватых волос и заглянул через их головы, пытаясь рассмотреть женщину. Дышал он хрипло.

– Померла она?

– Нет, сэр, не померла, – произнесла Эмили, и горло ей сдавил страх.

– Значит, заболела?

– Нет, сэр, и не заболела она, вовсе нет, – ответила девочка.

Джим удивленно поглядел на нее. Ему-то казалось, что мать очень больна, причем не первый день.

– Если она не мертва и не больна, то чего она разлеглась тут? Лежит под одеялами, словно леди какая, которой делать нечего! Прячется, может быть? Денежки пересчитывает? – Мистер Спинк оттолкнул детей с дороги, взметая плащом тряпки.

Мать детей лежала с закрытыми глазами, правда, веки у нее подрагивали. При свете дня Джим увидел, насколько она бледна, и сжал руку Лиззи.

– Не трогайте ее, сэр. Она очень устала, столько работала, – взмолилась Эмили. – Она скоро опять пойдет на работу.