Владимир Жуков - Егорка и Булат

– Деда, а почему он спит с открытыми глазами? – спросил внук. Оба старика рассмеялись. Егорка недоуменно поглядел на них. И вдруг жеребенок, встревоженный шумом, приподнялся на передние, потом на задние ноги. Еще неокрепший, он мелко вздрагивал, ища защиты у Зорьки.

– Имя-то дал ему? – указал голо вой на жеребенка Максим.

– Придумать не могу, – вздохнул дедушка.

– Слышишь, давай назовем его Булатом? – оживился Максим. Егор поразмыслил:

– Что ж, Булат так Булат. Имя богатырское.

Он погладил жеребенка по белой звездочке и словно внуку пожелал:

– Расти, малыш. Нравится тебе Булат, Егорка?

Внук утвердительно кивнул головой и, осмелев, прикоснулся рукой к Булату. Тот доверчиво стоял, втягивая воздух в розоватые ноздри.

Теперь Егорка целыми днями пропадал у дедушки на конюшне.

– Ты что, старый, совсем из ума выжил, – ругала дедушку бабушка. – А вдруг мальчонка под копыта лошади попадет, что тогда?.. Загубишь дитятко, чует мое сердце…

Егор лишь улыбался, потрагивая усы:

– Я из него, Машенька, заправского ездока сделаю. В городе на ипподроме будет выступать, может и в фильмах сниматься. Жокеи и каскадеры неплохо зарабатывают. Станет знаменитым.

– Сдался ты со своим ипподромом, – беспомощно разводила руками старушка. – Вот напишу я доченьке в город, чтобы тебя приструнила.

Егорка привязался к Булату, и жеребенок охотно откликался на свою кличку. Мысль о ночном не покидала дедушку Егора и вскоре он отважился.

Выехали вечером, когда красное солнце опускалось где-то за селом на дальних покосах. Края облаков пылали в лиловом огне, отсвет ложился на черепичные крыши домов. Егор Петрович ехал впереди, держа рукой внука. Сзади на покладистой Зорьке восседал Максим Тихонович. Егорка оглядывался на Булата, бежавшего рядом с Зорькой. Вместе со стариками увязалось несколько деревенских мальчишек. Они, звонко смеясь, и гикая, все норовили пустить своих лошадей вскачь, но робели под строгим взглядом конюха. Когда проезжали по селу, из дворов выходили люди с любопытством смотрели на кавалерию.

– Петрович, никак в партизаны надумал? – окликнул дедушку одни из мужиков. – Запиши в отряд.

Егор лишь хмыкнул, но ничего не ответил, слегка тронул крутые бока лошади стременами. Егорка зажмурил глаза, и ему казалось, что он плывет по бескрайнему морю, легко покачиваясь на волнах.

Ночь стояла звездная, полнолунная. Лошадей пустили пастись. Терпко пахло луговой ромашкой и другим разнотравьем. Посреди поляны развели костер вспыхнувший ярким пламенем, потрескивал хворост. Егорка уловил запах дыма. Ребятишки присели поближе к костру. Полная луна заливала поляну серебряным светом. Тихо шуршали травой лошади, чутко прислушивались к ночным звукам. Деду Егор высыпал из холщовой сумки картошку.

– Сейчас поужинаем, – обвел он собравшихся взглядом, и часть картофелин присыпал сизой, вспыхивающей угольками золой. Мерно текла медвяная тишина. Скоро подоспела картошка и Егор тонкой тросточкой выкатил ее из золы.

– Налетай! – скомандовал он ребятишкам. И те, обжигая пальцы, хватали обугленные картофелины.

– Булат, Булат! – позвал Егорка. Из тишины донесся дробный стук копыт.

– Он тоже хочет картошки, – обратился к старику внук. Жеребенок, подбежав к костру, остановился, и блики отразились в его умных глазах. Зафыркала Зорька. Булат картошку есть не стал, а убежал на призывный голос матери.

В небе было много звезд, и они кружились, кружились… Ресницы у Егорки слипались. Затухал костер.

– Угомонился Егорка, – тихо промолвил, обращаясь к Максиму, дедушка. Он осторожно взял внука и положил его на разостланный на траве тюфяк. А Егорке снился сон. На залитой солнцем поляне резвился красногрудый жеребенок со звездочкой на лбу, до самой головы закидывая тонкие ноги. Позвякивала маленькая уздечка. Егорка хотел поймать Булата, но он вырывался из рук и убегал далеко – далеко…

Вскоре Егорку увозили в город. Он, попрощавшись с Булатом, все оборачивался, надеясь увидеть красногрудого жеребенка. Но его не было, лишь со стороны конюшни слышалось тоскливое ржание Зорьки.

– Не грусти, Егорка. К следующему лету и сам подрастешь, и Булат окрепнет. Оседлаем его и станешь настоящим всадником, кавалеристом, – обнадежил дедушка и заметил улыбку на лице внука.

Приметил однажды охотник Иван Лыков в лесу медвежью берлогу. Притаился в засаде, чтобы подстеречь Бурого. Час прошел, второй и тогда он засомневался, а не напрасно ли убивает время, может берлога нежилая, покинутая? Осторожно, озираясь по сторонам и держа охотничий карабин «Сайга» наготове, он заглянул в берлогу и увидел двух маленьких, отощавших медвежат. Они наползали друг на друга пушистыми комочками, жалобно визжали от голода,