Светлана Волкова - Джентльмены и снеговики (сборник)

– Ить нитку! Видно, нитка та шибко толстой была, раз ириску за нее не пожалела.

Бабушка Валя терпеть не могла соседку. Зайцевы шептались на кухне, что еще до войны, перед тем как в квартиру въехал Арарат Суренович, в его комнате жил фельдшер Горин, импозантный и усатый. Так вот из-за этого фельдшера соседки и невзлюбили друг дружку – каждая норовила отвоевать кусочек его внимания.

Выбежав на улицу и направившись к почте, Алеша четко следовал соседкиной инструкции: проследить, чтобы не было «хвоста», а если он заметит слежку – немедленно съесть конверт. Алеша шел, посекундно озираясь по сторонам.

– Ты куда? – выскочил откуда ни возьмись одноклассник Митя Смирнов.

– Будь другом, Митька, не ходи за мной!

– Это еще почему?

– Я не могу тебе рассказать – это тайна, – прошептал Алеша.

– Какая тайна?

– Ну до чего же ты непонятливый, Митька! Беги за мячом, я через пять минут буду.

Митька пожал плечами и поскакал прочь. И даже не подумал обидеться: тайна – дело обычное.

Когда синий пузатый ящик проглотил конверт, Алеша вздохнул с облегчением. Сейчас он сделал очень полезное для страны дело. Теперь шпиона поймают, и все будут спать спокойно.

Алеша мечтал поймать шпиона. Это же так классно: никто не заметил, а он догадался по какой-нибудь маленькой детали, что перед ним не простой прохожий, а враг и в портфеле у него план советского завода. Да хоть и «Веретено», мало ли… Хотя про «Веретено» верилось с трудом. И вот он, пионер Алеша Иванников, выслеживает негодяя, а потом сообщает в милицию. И милиция по горячим следам ловит диверсанта – в тот самый миг, когда он передает иностранному агенту важные документы, завернутые для маскировки в газету «Ленинградская правда». А после на торжественной линейке в школе милиционер жмет Алешину руку и вручает ему грамоту. Как бы здо́рово было!..

А потом утром приходит газета, разворачиваешь – а там портрет и подпись: «Советская страна гордится пионером Алешей Иванниковым!»

– Алеша… – Скрипучая дверь приоткрылась, и показалась голова Варвары Гурьевны. – Поди.

И тут же голова перешла на шепот:

– Что-то у Араратки подозрительный гость. Кепку не снял, прямо в кепке к нему в комнату – шасть! И часы с кукушкой под мышкой держал.

– Да это, наверное, дяденька починить принес Арарату Суреновичу, – попытался успокоить соседку Алеша.

– А кепку чего не снял? Понято дельце: в кепке что-то припрятал. И тишина в комнате, я ухо приложила – гробовая тишина. Видно, шепчутся там. Из кепки-то гость достал – следишь за мыслью? – достал, грю, чего, и читают они. А часы с кукушкой – это ж скворечник целый! Зачем, спроси, не в мастерскую, а на дом принес? А? Тебя спрашиваю!

– Так мастерская закрыта, сегодня же воскресенье. А ему, наверное, срочно надо… – попробовал найти ответ на головоломку Алеша.

– В скворечнике бомба с часовым механизмом, истинно тебе говорю! Вот напросись к Араратке в комнату, найди предлог, он тебя привечает. И ухо прислони к скворечнику – голову на отсечение даю, что тикает!

– Так ведь часы же! Потому и тикают.

– Глупый ты мальчишка, а еще пионэр!

Раздался виноватый стук, и в двери блеснула лысина Арарата Суреновича.

– Варварочка Гурьевна, сливочек отведайте, мытые. Из Баку, армянские, первый сорт. Земляк вот зашел…

– Ах, Арарат Суренович, балуете вы меня, старую! Ох, здоровьица вам, сосед, и землякам вашим тоже!

Дверь закрылась. Ириски из вазочки были тут же выдворены прочь, их место заняли фиолетовые продолговатые сливы.

– Вишь, Алеша, подлизывается, паразит! Ладно, пусть думает пока, что мы не догадались.

Варвара Гурьевна откусила одну из слив и поморщилась.

– Кислятина!

Глаза ее метнули молнии, а негодующий кулак поднялся в праведном гневе в сторону двери, где только что торчал мясистый нос Арарата Суреновича: погоди, мол, доберусь как-нибудь до тебя!

– Ты, кстати, точно в ящик-то мое письмо бросил? А то вон сколько времени прошло, а ответа нет.

– Так, наверное, у Президиума много дел, не успели еще…

– «Не успели»! – передразнила соседка. – Бери листок, перо, пиши. Про подозрительные бочки за помойкой.

Перо скрипнуло и посадило кляксу на третьем абзаце. Варвара Гурьевна не заметила этого, вдохновленная диктовкой. Алеша аккуратно накрыл кляксу розовой промокашкой.

– …И последнее. Мужчина в коричневом плаще и полосатом шарфе околачивался возле нашего подъезда. С пристрастием смотрел на окна верхних этажей… «Пристрастие» пишется через «и». Кажется. Или нет. Ты, Алеша, напиши хитро, чтобы не понять было, «и» или «е». В Президиуме читать будут.