Владимир Лобанов - Дворики нашего детства

Глаза никак не хотели открываться, голова – отлипать от подушки, а нежные мамины руки не давали никакой возможности досмотреть сладкий сон и уже помогали пристегнуть к резинкам белого фланелевого лифчика тёплые чулочки. Мягкие тапочки и жёлтое с красными цветочками платьице с красивым круглым воротничком быстро согрело меня.

Я с удовольствием забралась на скамеечку перед рукомойником, без напоминания закатала рукава и быстро намыливала ладошки, даже не играя с радужными мыльными пузырями. Хотелось быстрее съесть кашку – вкусняшку «мар о». Я, когда выросла, узнала, что это вовсе и не каша, а поджаренная мука с маслом, молоком и сахаром. Ею кормили даже младенцев.

Любимые ботиночки с нетерпением ожидали, когда мои неловкие упрямые пальчики завяжут на бантик шнурки. Наконец, было надето пальтишко, розовая плюшевая шапочка и шарфик.

Солнышко ещё и не думало освещать улицу, а мы с мамой уже зябли на остановке, надеясь втиснуться в ожидаемый автобус. Возможности не опоздать оставалось всё меньше, а я мечтала, что, как и в прошлый раз, мимо будет ехать повозка с молочными бидонами, извозчик согласится нас подвезти, и мы доберёмся до детского сада под замечательный – просто музыкальный! – цокот копыт, а лошадка будет «дилижиловать» хвостом и гривой. Но нам не везло. Мама вздохнула: «Что ж, придётся добираться пешком». Я испугалась: «А как это, ПЕШКОМ?» Оказывается, надо долго-предолго и быстро идти по краю дороги, не проситься на ручки, не хныкать, не ныть, и ни в коем случае не плакать, потому что в следующий раз ни автобус, ни лошадка плаксу везти не захотят!

Пришлось торопиться изо всех сил, а ножки уже не слушались и спотыкались на ровном месте. Я даже зажмурилась, чтобы мама не увидела солёных капелек на щеках и, не сразу услышав знакомое «тпру!», буквально взлетела на скамеечку к извозчику: «Дедушка, ты такой добрый! Ты специально за нами приехал? Ты знал, что мы опаздываем?» Он усадил меня поудобнее и разрешил держаться за вожжи, поторапливая нашу спасительницу: «Но, но»! Сердечко трепетало, а я пела: «Я люблю свою лошадку, причешу ей шёрстку гладко, гребешком приглажу хвостик…» И вдруг… из-под поднятого хвоста стали выпадать большие зеленоватые кругляшки прямо на асфальт! И сразу очень неприятно запахло. От неожиданной догадки я вскрикнула: «Мама, мама! Ну как же лошадке не стыдно! Мы ведь рядом едем!»

Извозчик почему-то весь затрясся и склонился до колен, а мама отвернулась и прикрыла рот рукой, но потом, улыбнувшись, погладила меня: «Когда лошадка научится разговаривать, она тебе объяснит, почему так получается».

Мы благополучно добрались до садика, поблагодарили извозчика, помахав на прощанье, а я незаметно погрозила лошадке пальчиком.

РАССКАЗИКИ «ЛОРЫ ВОЕННОЙ»

В авиагородке Качинского училища в Сталинграде, куда перевели служить папу, детского сада не было, и я «тенью» ходила за старшим братом. У всех мальчишек – и у меня! – были перочинные ножички, с которыми мы очень любили играть в «землю». Для этого кто-нибудь из старших игроков рисовал на ровной утоптанной площадке круг, разделённый поровну на всех. Мы поочерёдно бросали ножичек, чтобы он остриём вонзался в «чужую» землю, и отрезали завоёванный кусок, тщательно затаптывая бывшие границы. Обычно я, как самая маленькая, проигрывала, и мне негде было стоять даже на одной ножке. Зато в нарисованную на стенке сарая мишень – в самую «десятку» – попадала лучше всех! Пока брат играл в футбол, времени для тренировок было предостаточно.

Обычно мне разрешали погулять во дворе одной, пока родители работали, а старший брат учился. Бросать в цель снежки, лепить снежную бабу, ходить по насту – по ледяной корке на сугробах – и пробивать в нём дырки, чтобы провалиться в снег и побарахтаться, мне надоело, и я решила научиться кататься на коньках – «снегурках», как старшие ребята. Наносила снега, утоптала и залила водой площадочку. Пока привязывала к валенкам «снегурки» и закрепляла палочками верёвочные узлы, каток мой замёрз. Набив немало синяков и шишек, научилась стоять, ходить и даже чуточку кататься, отталкиваясь одной ногой. Стало жарко, хотелось пить, и я решила «охладиться» – лизнула железную ручку на двери. Мне очень повезло, что дома оказалась бабушка моего дружка Лерки. «Ах, ты, горе моё луковое!» – приговаривала она, поливая тёплой водой из чайника на дверную ручку и мой примёрзший язык.