Сергей Арбатский - Братья

Царь недолго болел, рана оказалась не смертельной. Стрела не задела главной артерии, так что скоро он пошёл на поправку. А Пахом с сыном тем временем продолжали работать над доспехами. Когда первые четыре кольчуги для царской семьи были готовы, кузнецы сами доставили их во дворец. Узнав о прибытии своих сподвижников, царь-батюшка, всё ещё с повязкой, легонько опираясь на руку жены, сошёл вниз по ступенькам палаты и радостно приветствовал мастеров.

– Вот, Владыка, принимай. Только зачем они нам теперь? – спросил молодой кузнец, а затем продолжал, – враг разбит, победа за нами!

– Сгодятся. Избежать жестоких войн пока не получается. На моём веку это не первое великое побоище, не считая малых столкновений. Да и отцу твоему не раз приходилось воевать. Вчера мы разбили одного врага, а завтра ему на смену придёт другой.

– Уж больно заманчива, благодатна и богата наша земля, – продолжила его мысль царица, – кое-кто предпочитает набивать мошну 10за счёт войн и грабежей, ни в грош не ставя жизнь простых людей.

Пока они разговаривали, дружинники отнесли кольчуги на место, отведённое им для каждодневных тренировок, и водрузили их на деревянные болванки, вкопанные глубоко в землю. Самые сильные воины многократно пытались пробить их копьями, мечами, стрелами. Кто-то пробовал топоры и секиры, но всё безуспешно. Только искры летели в разные стороны.

– Да-а-а, хороши кольчужки, – с нескрываемым удовольствием отметил царь-батюшка, – Эти я раздам сыновьям, а вы сделайте ещё столько, сколько сможете. А сейчас не откажите, разделите со мной трапезу 11.

Во время застолья, помимо всего прочего, Иван рассказал, что недавно начал работать ещё над одной своей задумкой, а именно над тем, чтобы изменить наконечники для стрел, что должно было придать им точность поражения и высокую пробивную способность. Эта новость явно обрадовала младшего царевича, по имени Арсений, который всё своё свободное время проводил на охоте и слыл 12первым лучником в государстве.

Много ли, мало ли прошло времени, а жизнь шла своим чередом. После полного разгрома враги ещё долго не могли опомниться, обескураженные и озадаченные новым оружием царя Феофана. Немало охотников объявилось с тех пор за этими чудо-мечами. Разумеется, при дворе об этом знали, поэтому хранили их в секретных кладовых за семью замками. Ни днём, ни ночью стража не смыкала глаз.

А тем временем кузнец Пахом со своими молотобойцами продолжал работать над кольчугами. Его сын Иван трудился уже самостоятельно, усовершенствуя наконечники для стрел. По мере продвижения работы над ними в кузню всё чаще стал наведываться молодой царевич. Он-то и был главным стрелком, испытывающим это новшество.

Всё, казалось бы, шло хорошо, но однажды беда пришла, откуда и не ждали. На охоте во время гона егеря упустили из виду матёрого тигра, который вскоре вышел из-за спины ничего не подозревающего Арсения. В яростной схватке зверь тяжело ранил своего противника.

Лучшие лекари пытались врачевать нанесённое увечье, но всё безуспешно. Рана гноилась и не поддавалась лечению. Ни золото, ни власть царя Феофана не могли облегчить страдания сына.

Вдруг государь вспомнил одну очень старую легенду, которую когда-то давно поведал ему его дед. В народе говорили, что где-то за дремучими лесами, за непрохдимыми болотами, среди неприступных скал сокрыт 13кувшин с живой водой, обладающей невероятной целительной силой. Множество желающих пыталось раздобыть это сокровище, но все либо погибали, либо возвращались ни с чем.

У владыки было достаточно сильных и храбрых воинов, но ни один из них не подходил для столь ответственного и опасного задания. Перебирая всех кого знал, он поневоле остановился на Иване-кузнеце, который помимо перечисленных достоинств обладал твёрдым характером и умением добиваться намеченной цели. В таком качестве, как преданность делу, ему не было равных. Взвесив все за и против, царь велел седлать скакуна, и уже очень скоро был возле кузни Пахома, где как обычно раздавались гулкие удары молота о наковальню. Завидя государя, отец с сыном вышли на улицу. «Плохи видно дела, раз сам батюшка пожаловал», – подумал Пахом и не ошибся.

Едва поздоровавшись, Феофан с болью в сердце посетовал на здоровье сына и начал рассказывать о существующей легенде. По мере того как государь говорил, Пахом становился всё мрачнее и мрачнее. Он отчётливо понимал, куда тот клонит. А царь тем временем продолжал: