Анна и Сергей Литвиновы - Брат ответит

Окно закрыто, а стойку на руках Федор научился делать в шесть лет. Но когда двадцать первый этаж — все равно стремно. И улыбка на лице немного клоунская. Но в остальном картинка идеальна. Плотные облака скрыли небо и дом напротив. Выглядит, словно серый задник в профессиональной студии. Да еще дождевые капли хаотично разрисовали стекло. Фигура в алом трико на фоне ненастья смотрится вызовом, приговором будням и скуке.

Федор сделал глубокий вдох, максимально напряг правую руку — и отнял левую от подоконника. Его слегка качнуло, нога коснулась окна. Будь оно открыто — мог потерять равновесие, полететь вниз. Опять слабина. Он мысленно выругался. Вернул левую руку на место, беззаботным сальто спрыгнул на пол. Сразу подошел к видеокамере, что была установлена напротив, на треноге.

Заголовок ролику он подобрал заранее: «Одни наслаждаются дождем, другие просто промокают» [1] Автор Роджер Миллер. . Очень к философии паркура подходит.

Включил комп, начал монтировать. Наснимал он на восемьдесят шесть секунд, так что без проблем получилось выкинуть все несовершенное, смазанное.

Дальше — музыкальный ряд. Подростки — его зрители — несомненно, оценят бандитский рэпчик:

Просмотрел еще раз. Подошел с камерой к подоконнику. Открыл окно, выглянул вниз, снял страшную — дух захватывает — высоту. Добавил к видеоряду. И выложил ролик на «Ютьюб».

Первый лайк явился — двух секунд не прошло. Пока принимал душ, драил зубы, одевался в чистое — насыпалась почти тысяча. К вечеру — он не сомневался — перевалит за десятку. И комментов множество. Для большинства — он бог. Но с десяток пугливых мамаш обязательно обольют грязью. Спортивный директор на работе опять будет гнать трэш, что уволит.

Кто спорит, «чайникам» он подает плохой пример — попытаются ведь повторить, дураки. Но правила, нормы и безопасность — это к спортивной гимнастике. А в паркуре стойку на руках у заурядной стены делают только лохи. Просто без опоры, на земле — тоже не круто. На табуретке, брусьях — средний уровень. Вот отвесная скала или крыша небоскреба — высший пилотаж. У открытого окна было бы эффектнее. Но рискованно. Ничего, ему только двадцать. Все впереди. Еще успеет догнать и перегнать Дэмьена Волтерса [3] Дэмьен Волтерс — профессиональный каскадер, тренер по гимнастике и фриранер. .

Впрочем, едва Федор вышел из комнаты, маска супермена мигом сползла с лица. Для своих подписчиков он кумир и герой. Провинциалы тоже могут позавидовать: живет в столице, кирпичный дом, трехкомнатная квартира. Но остальной контент — полный отстой.

Мебель древняя, унитаз треснутый. В кухне накурено — хотя мать и клялась, что будет ходить на лестницу. Брат Ярик — глаза, как всегда, долу — ожесточенно ковыряет старую ранку на руке. Родительница — в дрожащей руке кофейная чашка — на младшего ноль внимания. Уткнулась в телик, про орошение кишечника слушает. Лучше бы мелким занялась. Прекрасно ведь знает: нельзя, чтобы он теребил царапины. Если не остановить, раздерет свою же плоть до мяса. Но маме на Ярика плевать. Зато Федору заулыбалась, кофе отставила прочь, вскочила:

— Оладьи будешь?

Он принюхался: в ее дыхании кофе, табак и коньяк. Подходящий наборчик для девяти утра.

Буркнул:

— Опять киряешь?

Мама виновато улыбнулась:

— Нет, Феденька, что ты! Только одну чайную ложечку в кофе! Я ж после ночной. Нужно расслабиться.

Можно подумать, она напрягается — когда консьержкой их подъезд сторожит. И дрыхнет всю ночь в каморке.

— Зря ты, мам, — мягко упрекнул Федор. — Совсем сопьешься — как я с вами двоими слажу?

И сел рядом с братом. Уверенно накрыл ладонью его руку, оторвал от болячки. Ярик насупился. Втянул голову в плечи, сдвинул брови, пробует вырываться.

Старший обернулся к матери:

— Посмотри, как расковырял! Кровь идет!

Та раздраженно отозвалась:

— Ну, йодом помажь. Дать?

И ни капли сочувствия в голосе.

Федор где-то читал, что женщина способна хранить верность только семь лет. Мать продержалась восемь.

В два года младшему поставили диагноз: аутизм, синдром Аспергера. Папаша и раньше в дела семьи особо не лез, проводил время с дружками, бегал налево. А тут быстренько свалил — навсегда.