Оксана Заугольная - Морфы 2. Дикие сны

– Скоро вы всё увидите и поймете, что это именно сноморе, – любезно ответила ему Картина Георгиевна и снова продолжила рассказ. – Такие сны сами по себе не опасны, они просто лишены внутренней логики и слишком большое их количество может привести к одичанию прочих снов. Это было бы забавно, не будь это так утомительно для морфов. Поэтому наши старшекурсники вылавливают эти дикие сны и стараются приводить их в относительный порядок или хотя бы переводят в ограниченные временем пространства. Все вы уже знаете, что сны бесконечно расширяются как вселенная, и у них нет границ. Однако внутри этого безграничного пространства есть четко обозначенные локации – наш университет, маршруты волонтеров и вот эти загоны для диких снов. В один из таких загонов вы сходите на уроке Константина Константиновича – это скорее по его части. Мы же с вами просто высунем нос за пределы университета и только.

Наверное, мы выглядели разочарованными, потому как Картина Георгиевна тихонько рассмеялась и погрозила нам пальцем.

– Поверьте, вам хватит и этого. Главное, что вы должны знать – дикие сны бывают и не просто так, сами по себе. Иногда они защищают разум безумцев, и попасть в такой сон в одиночку – практически верная смерть, – пояснила она. – Поэтому мы тщательно следим за тем, чтобы дикие сны бродили лишь за границами нашего упорядоченного морфомира, и в них отпускаем группы студентов только вместе. Один из вас будет маяком, кто-то другой – ищущим. Остальным придется пережить крайне необычный опыт.

Она произнесла это таким тоном и так жмурясь от удовольствия, словно не было ничего более приятного, чем нырнуть в дикий сон.

– На счет «три», – заявила она и тут же, без подготовки, выпалила:

– Три!

Мне показалось, что из аудитории мы попали прямиком в пожар. Огонь плавил кости, волосы трещали от жара, пахло паленой кожей, вокруг слышались мучительные крики. Я видела, как Дмитрий пытался сорвать с себя тлеющую одежду, негромко скулила Аня, кричала Джейн, цепко держа перед собой огнетушитель – когда она успела его приснить, интересно? Анна Васильевна с исказившимся лицом смотрела на свои руки, которые то и дело пытались покрыться то шерстью, то чешуей, словно она хотела скрыться от огня в животном обличии.

Я тоже попыталась облегчить свою боль, вспоминая как вмерзала в лед, но ничего не менялось, и только поэтому я поняла, что боли на самом деле не было. Весь этот пожирающий плоть огонь был иллюзией. Холодный порыв ветра был словно ответом на мою догадку, и теперь-то мир вокруг погрузился в ледяной холод.

Я больше не видела своих одногруппников, разве что где-то в отражении одной из граней льда мелькнул краешек платья Джейн. Лед был повсюду, ледяные осколки хрустели под ногами, летели в воздухе, и он же зеркальными гранями возвышался до небес или что там было – невозможно смотреть на сверкающий от этих летящих осколков воздух. Я пыталась согреться мыслями, что это иллюзия, но лед лишь холодил мою кровь, а глазам было больно от отражающегося света, падающего на грани этого лабиринта. Не в силах совладать с собой, я просто побежала по коридору, который постоянно сворачивал и приводил в тупики.

В одном из тупиков я столкнулась с искаженным отражением Виктора. Слишком тонким и высоким, да еще качающимся словно в его предках были наги. Что я несу? Откуда вообще такие мысли?

– Защита разума, – одними губами произнесло отражение. – Разум безумца.

Я замерла на месте. Неужели он прав, и Картина нас отправила не просто в дикий сон, а сон безумца? Иллюзии заставили меня забыть самое главное – что и где мы. Блуждание по такому сну могло и нас самих привести к безумию. И если нам не удастся выбраться…

«Когда, – шепотом приказала себе я, заставляя вспомнить, что это пусть страшный, но только урок. – Когда и удастся. Когда нам удастся выбраться».

Пол подо мной разверзся, и я полетела в пустоту. Точно помню, что изначально я была в джинсах, но юбка, задравшаяся и облепившая в полете лицо и руки, заставила меня в этом усомниться. Оглушающая тишина резала уши, хотелось кричать только лишь чтобы услышать хотя бы звук, или выцарапать глаза, только чтобы думать, будто кромешная тьма вокруг – из-за слепоты.

Никогда еще мне не было так страшно, даже в тех снах, где я умирала, так что, вновь упав в огонь, я испытала облегчение. Этот огонь скорее ласково гладил, чем приносил боль, но я терпеливо ждала продолжения ужаса, и это ожидание сводило её с ума.