Владимир Леонов - Мой ломтик счастья. Издание второе, дополненное

Зажгите в своей душе, как в алтаре, свечу счастья – «мудрости последний причал», – потому что счастье живет в каждом из нас, надо только позволить себе быть счастливым. И тогда жизнь будет выигрывать марафон Детству, спешащему к вам на свидание.

И пусть эта книга будет вам напоминанием о том, что « душа взрослых исцеляется рядом с детьми » (Ф. М. Достоевский).

Еще в детстве, мальчиком проживая в крохотном селении у опушки леса, я представлял свою родину Россию как большую сказочную страну, которую населяют мужественные герои – трепетным детским сердцем ощущал все это могущество, богатство и счастье, а красота учился ценить и понимать любовь.

Правда, говорить о любви к родине у нас в деревне было не принято – она была такой же естественной и незаметной, как воздух, которым дышишь. Как свет, который видишь. Без них просто нельзя жить, вот и все.

В каждом доме затерянного поселочка держали собак и топили печки, вокруг которой, завершив дневные хлопоты, собирались все домашние, чтобы поговорить «за жизнь». Долгими зимними вечерами, усевшись за большим столом, наши добродушные родные вели нескончаемые беседы, обсуждая свои взрослые дела, а мы, озорная детвора, прижавшись к жарко натопленной печи, под треск керосиновой лампы слушали бабушкины сказки.

Тепло было в деревенской избе с ее незамысловатым бытом, которое и не замечалось из -за поселившихся в ней навсегда искренности, счастья и смеха. Шумел на улице пронизывающий ледяной ветер: то ровно гудел в печной трубе, а то вдруг завывал, как голодный волк, или внезапно стихал в снежной пыли, словно окутанный нежной ленью. И казалось нам, что там, в снежной круговерти, злодействуют и дерутся между собой черти и ведьмы, а Баба- яга в ступе с метлой летает над крышами деревенских домов.

А тут и бабушка, хитро посмотрев на нас и точно угадав душевное смятение маленьких сердец в ожидании чуда, певучим и мягким голосом начинала нараспев с доброй мечтательной улыбкой:

« Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя,

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя».

Мелодичные стихи, легкие и напевные, меняли ритм наших сердец, вызывая в них бурю эмоций и чувств. Мы замирали, очарованные музыкой слов, а бабушка нежно гладила нас по головкам и многозначительно вздыхала: «Пушкин… Это Пушкин!» А мы просили еще и еще… Пушкинские строки завораживали, покоряли нас простотой и искренностью чувств, они были такими теплыми, одухотворенными и живыми, словно сама жизнь.

« Там, на неведомых дорожках,

Следы невиданных зверей»,

– вслед за бабушкой повторяли мы вслух волшебные слова, которые проникали в самые потаенные уголки детской души. И виделись мне незаметные следы этих таинственных зверей, подобные которым я нередко обнаруживал поутру на белом снегу за домом. Усеянное ими снежное поле выглядело таким нарядно разрисованным, что невозможно было оторвать взгляд от этой необыкновенной красоты – будто кисть художника прошлась по холсту! Чарующие строки ложились на душу и запоминались сами по себе, внося в детские сердца радостное восприятие жизни и придавая ей волшебство и загадочность:

Светлый Пушкин! Дивный Пушкин! «… его можно узнать из тысячи!!!» :

И я сразу видел въявь этот закатный зимний пейзаж: и звездочку, и луну, и красный горизонт. Пушкин вел наши детские ощущения по проселкам и дорогам древней Руси, открывая для нас ее тайны и таинства.

От этой ворожбы, многообразия и яркости пушкинских образов, непрестанно и кругообразно плывущих и меняющихся, подобно ранним туманам и облакам, невольно возникал облик заповедной России с дремучими лесами – « У лукоморья.. » – и волшебным мощным духом. А здесь еще пробегающий временами над крышей дома ветер напоминал своим шелестом о тех далеких волшебных временах…