Елена Арсеньева - Лунный пес

Конечно, это был форменный глюк, потому что не может же человек таскать в волосах такую опасную мерзость! Или… может?

По зрелом размышлении Валюшка сочла, что на свете всякое бывает, но больше старалась к волосам африканского «специалиста» не приглядываться.

Азанде не выпускал из рук небольшой барабан, который назвал «илю»: то и дело он им потряхивал или постукивал в него, причем илю издавал не сухой и звонкий, как следовало бы, а глухой и даже утробный звук. Вот и сейчас Азанде прошелся по нему пальцами, а потом вкрадчиво спросил Валюшку:

– Слышишь, что говорит мой илю?

– Ну и что он говорит? – настороженно спросила Валюшка.

Азанде торжественно изрек:

– Мой илю говорит: «Мбисио мангу! Душа колдовства!» Это значит, что он чует поблизости какого-то аборо мангу – злого колдуна. И я даже знаю, кто это!

При этих словах он ткнул пальцем в сторону Витки Сейтмана.

Тот, впрочем, и бровью белой не повел, а спокойно ответил:

– Ну да, я в самом деле колдун. Витки Сейтман – это не имя, это значит «колдун, идущий путем чудес». Но и ты, Азанде, тоже колдун, разве нет?

– Конечно, – гордо кивнул тот. – Мне не раз давали птичье крыло в знак моего мастерства.

С этими словами он потряс серым крылом, висевшим на поясе. Оттуда посыпалась какая-то противная серая пыль. Видимо, давненько получил Азанде этот знак отличия!

– Но я никому не причиняю зла, – продолжал Азанде. – А ты… Белый человек – всегда злой человек! А такой очень сильно весь белый-белый, как ты, не может не быть помощником белого холодного зла, против которого меня призвали бороться. Наверняка ты таишь предательские замыслы! Впрочем, если я тебя убью и использую твое сердце и печень для своего колдовства, ты искупишь те злодейства, которые уже совершил раньше и замыслил совершить.

Витки Сейтман хладнокровно улыбнулся:

– Ну что ж, если бы моя смерть помогла расстроить происки Гарма и спасти людей от гибели, я был бы готов пожертвовать и сердцем, и печенью!

Валюшка даже за свое собственное сердце схватилась при этих словах.

Еще бы! Она-то думала, что уже никогда больше не услышит о Гарме, который ей две зимы покоя не давал и от преследований которого она с превеликим трудом отвязалась с помощью Никто [10] Об этом можно прочитать в повестях Елены Арсеньевой «Демоны зимней ночи» и «Никто из преисподней». , а оказывается, Витки Сейтман и Азанде должны расстроить какие-то его новые происки!

Какие? Что он опять задумал, черный, ужасный, беспощадный четырехглазый страж Ледяного ада, Хельхейма, царства красноглазой богини смерти Хель?!

Она только хотела расспросить об этом подробней, как вдруг Азанде снова постучал в свой илю и громогласно изрек:

– Мбисио мангу! Душа колдовства!.. Илю предупреждает: среди нас еще и ведьма!

И ткнул пальцем в ту сторону, где стояли Валер и Ганка.

Валюшка еле удержалась, чтобы не зааплодировать. Однако Валер, как ни был поглощен разглядыванием Ганки, все же услышал Азанде. Повернулся к нему и гневно бросил:

– Выбирай выражения, понял? А то не посмотрю на какое-то там птичье крыло! Между прочим, я с прошлого лета занимаюсь не только плаванием, но и боксом, так что…

Азанде одной рукой вцепился в знаменитое крыло, другой воздел сердито рыкнувший илю. Валер с воинственным видом шагнул к африканцу, однако Ганка схватила его за руку и спокойно сказала:

– Смотрите, Альфа возвращается! Давайте послушаем, что он скажет!

Боевой задор Валера вмиг угас. Азанде довольно усмехнулся, уверенный, что это он устрашил парня, однако Валюшка понимала, что Валера укротила Ганка. Легким движением руки!

Вот уж правда что ведьма!

Альфа сообщил, что прибыл катер, который отвезет команду на Остров. Говорил он вроде бы со всеми, однако смотрел только на Ганку, и выглядело это так, будто он докладывает именно ей. Валюшка сердито поджала губы…

Наконец все двинулись к старому причалу, к которому уже пришвартовался легкий зеленый катерок с надписью «Министерство экологии» на борту.

Валер и Ганка, завидев почерневшие от времени и сырости мостки, переглянулись с таким заговорщическим видом, что Валюшка поняла: убогое сооруженьице вызвало у них какие-то воспоминания, которые принадлежат только им двоим и которыми они ни за что не станут ни с кем делиться.

Валюшка так стиснула зубы, что они захрустели, – честное слово!

Лёнечка, видно сообразивший, что с ней происходит, негромко сказал:

– Валюшка, давай потом, когда вернемся с Острова, сходим в старую больницу, где когда-то работали Михаил Иванович и мама Марина? Вспомним, как здорово нам там жилось!