Борис Житков - Метель

Только перевел дух и тут над самым ухом слышу:

- Ау, Николай!

Я прямо затрясся: чудится это мне... И я пуще прежнего с перепугу заорал:

- Го-го!

И тут увидел: сани, лошади стоят, снегом облеплены, и Марья Петровна, стоит белая, мутная, и треплет ей подол ветром. Я сразу опомнился.

- Полезайте, - говорю, - едем.

- Не уходи ты, - кричит, - не надо! Лезь в сани как-нибудь. - И сама, вижу, еле стоит на ветру.

- Залезайте, едем. Я знаю, близко мы.

Она стоит.

- Полезай, - говорю я, - там и Митьке теплей будет, а я в ходу, я не замерзну. - И толкаю ее в сани.

Пошла. Я опять тронул. И стало мне казаться, что верно близко и вот сейчас, сейчас приедем куда-нибудь. Гляжу в метель и вижу: колокольни высокие вот тут, сейчас, сквозь снег, перед нами, высокие, белые. Все церкви, церкви, и звон будто слышу, и вдруг вижу, впереди далеко человек идет. И башлык остряком торчит.

Я стал кричать:

- Дядька! Дядька! Гей, дядька!

Марья Петровна из саней высунулась.

- Дядька! - Я остановил лошадей и к нему навстречу. А это тут в двух шагах столбик на меже, и остро сверху затесан. А он мне далеко показался.

Я позвал лошадей, и они пошли ко мне, как собаки.

Стал я у этого столба, и чего-то мне показалось, будто я куда приехал. Прислонился к лошади, и слышно мне, как она мелкой дрожью бьется. Я пошел, погладил ей морду и надумал: дам сена. Вырвал из саней клок и стал с рук совать лошадям. Они протянулись вперед, и я увидал, как дрожат ноги у молодой: устала. Выставит ножку вперед, и трясется у ней в коленке. И я все сую, сую им сено; набрал в полу, держу, чтобы ветром не рвало. Кончится у них сила, и тогда все пропало. Я их все кормил и гладил. Достал я два калача, что дядька дал. Они мерзлые, каменные. Я держу руками, а лошадь ухватит зубами и отламывает, и вижу - сердится, что я хлибко держу.

Постояли мы.

Оглянулся я на сани - замело их сбоку, и уж через верх снегом перекатывает.

Я только взял лошадь под уздцы - двинули обе дружно, и я не сказал ничего. Я иду между ними, держусь за дышло, и идем мы втроем. Тихонько идем. Я не гоню - пусть как могут, только бы шли. Иду и уж ничего не думаю, только знаю, что втроем: я да кобылки, слушаю, как отдуваются. Уж не оглядываюсь на сани и спросить боюсь.

И вдруг стена передо мной, чуть-чуть дышлом не вперлись. И враз стали мы все трое...

Обомлел я. Не чудится ли?

Ткнул кнутовищем:

- Забор!

Ударил валенком - забор, доски!

Как вспыхнуло что во мне.

Я к саням:

- Марья Петровна! Приехали!

- Куда?!

Митька из саней выкатился, запутался, стал на четырех, орет за матерью:

- Куда, куда?

- А черт его знает! Приехали!