Мария Мартова - Небывалые были

И дети, и взрослые встали в круг и давай водить хоровод. А Машенька-душенька взяла кусочек пирога, но в рот не положила. Пока народ веселился, ее не замечая, накинула на плечи платок, вышла с пирогом на порог – птичек покормить. А там и нет никого, все попрятались. Только ветер по двору гуляет, снег раздувает.

Вдруг видит девочка: в снежной мгле бабушка старенькая плетется, еле ноги волочит. И не радостно вовсе старушке, плачет, слыша, как в доме музыка громко играет, народ развлекает.

Подбежала Машенька к ней и пирог ей протягивает.

– На, бабуска, не плачь.

А в это время в доме смолк шум голосов, музыка играть перестала. Дверь распахнулась настежь, и на крыльцо выбежала перепуганная мать Настасья Ильинична. Видит, дочка Машенька в небрежно накинутом пуховом платке стоит радостная, улыбается.

– Что с тобой, деточка? – взволнованно спрашивает женщина. – Тебя никто не обидел?

Машенька отрицательно замотала головой и опять улыбается.

Однако мать ей не поверила, да и гостьи тоже, высыпавшись на крыльцо. Во время гулянки кто-то заметил в окне мрачную фигуру Горевухи. Хватились – а Машеньки-то нет. Но страхи оказались напрасны.

– Бабуска холосая, – стала защищать ее девочка. – Она сказала, сто она тозе Мася.

– Значит, это все-таки злая Горевуха.

– Она не злая, она доблая. Она сказала: спасибо, Масенька.

– А еще что-нибудь сказала? – не унималась мать, на всякий случай ощупывая ребенка и плотнее укутывая в платок.

Народ с нескрываемым любопытством встал вокруг плотным кольцом.

– А исе бабуска Мася сказку лассказала.

– О чем же сказка?

– Сказка пло лето, пло солныско и пло тепло. Вот.

Люди на крыльце стояли молча, не зная, что и подумать. А тем временем вой вьюги усилился. Женщина подхватила ребенка и поспешила в дом. Остальные последовали ее примеру.

Пурга разыгралась сильная и свирепая, как в первый день зимы. Люди испугались больше прежнего. Не было страшно только девочке Машеньке, поверившей в добрую бабушкину сказку.

Когда наступило утро, она первой выскочила во двор в одной фланелевой рубашонке. Стоя на крыльце, она услышала радостный колокольный звон, перекрикиваемый неугомонными голосами дроздов, спрятавшихся в ветках кустов и деревьев. С ясного синего неба на землю, утопающую в зелени, щедро лились яркие лучи по-летнему теплого солнца.

Следом выбежали на улицу и все Воронковы, а за ними и все село. Такого еще не видели его жители. Они шли шумной толпой по главной улице и диву давались. В распаханных полях рожь колосится, в огородах овощ поспевает, в садах яблоки и вишни соком наливаются.

Собрался весь дроздовский народ потрясенный посреди Троицкой площади перед церковью с горящей на солнце золотой главкой. Стоят люди и шушукаются:

– И вправду, весны не было. Лето сразу настало. А где же Горевуха с ее пророчествами?

И поспешили дроздовцы всем миром к захудалой избушке старушки, что пряталась всю зиму напролет под огромной черной тучей. Прибежали, глядят, а тучи-то и нет вовсе. Перекошенная калитка утопает в лопухах и крапиве. Люди во двор входят, видят: двери и окна все нараспашку. В дом входят, а там по пустой избе ветер-забияка гуляет. А старухи и в помине нет.

– Где же Горевуха? – удивляется в угрюмом молчании народ, бродя по пустынному жилищу.

– Смотрите, что это? – вдруг раздалось откуда-то снаружи.

Люди высыпали на улицу. Каково же было их удивление, когда перед общим взором возник подле забора куст черемухи, весь усыпанный белым пушистым цветом.

– Точно, как в тот, год, что посажен был, – заметил дед Степан и почесал седую бороду. – Сажала его сама Марья, цвел красиво. Я еще мал был, вот как сейчас Машенька.

Он взял девочку за ручку и повел ее к белоснежному кусту, единственному признаку весны, что остался в деревне Дрозды, прочно утонувшей в солнечном лете.

– А где зе бабуска Мася? – спросила девочка и посмотрела своими синими, как небо, глазами в белесые глаза старика.

– Превратилась наша баба Маша в черемуху, белую и цветущую. Будет теперь радовать глаз.

И все согласились с ним. Ведь куст черемухи, как и добрый человек, должен нравиться всем.

И в самом деле, с тех пор Горевухина черемуха, вернувшись к жизни, больше никогда не засыхала, и с ранней весны до поздней осени цвела белым душистым облаком, и только зимой скидывала свой цветущий наряд и укутывалась густым снежным покрывалом. И тогда над ней вновь нависала черная туча и засыпала землю снегом. Но зимы никто уже не боялся. Все знали, что весна будет и тепло обязательно вернется.