Дорофея Ларичева - Эльфиния. Заговорённые холмы

– У тебя её контакты есть? – продолжала допытываться моя неугомонная одноклассница.

– Если в спячку не впала, вызову, – пообещал он.

– Узнай…

– Чем так Анин кавалер прославился? – предвосхитил вопрос демон. – Легко. Заодно выясню про сидов. Если они похожи на своих ирландских или английских собратьев, парню не поздоровится.

Возле педагогического института было ещё холоднее. По площади, где летом цвели розы и яркие ирисы, клубилась позёмка. Лохматая ива щёлкала кнутами-ветвями, норовя отстегать зазевавшихся прохожих. В газетном киоске, заметённом почти по окна, теплился призрачный свет.

Замёрзшими пальцами я посмотрел на телефоне расписание сестрицы и повёл друзей в обход хмурого вахтёра на второй этаж.

Нужный кабинет нашелся быстро. В приоткрытую дверь можно было наблюдать, как похожий на Гендальфа седобородый преподаватель вещал что-то про нетленный вклад Аристотеля в мировую науку. Анюта сидела в середине аудитории, мечтательно смотрела на липнущий к окнам снег и на закутанный в блестящий дождик кактус.

Спасибо защитнику. Невидимый для прочих, он проник в кабинет, склонился к сестре, что-то прошептал той на ухо. И вот уже они оба стояли перед нами.

Моя сестра – обычная тихая мышка, скромная, неконфликтная, за последний месяц расцвела, обнаружила вкус к одежде и украшениям. С её мнением даже родители стали считаться. Да что родители, сама Гертруда Марковна, наша боевая бабушка на днях заявил: «Аня у нас взрослая!» чтобы услышать подобное из уст бабули, нужно как минимум пару раз спасти родину.

– Голову наклони, – потребовал я.

Она непонимающе уставилась на нас, и тогда Валя сам запустил длинные, унизанные перстнями пальцы в её тёмно-русую шевелюру.

– Есть, – подтвердил он слова городского Владыки.

Аня вслед за ним пощупала макушку и сразу сникла.

– Мы опять арбитры?

– Нет, ты снова Видящая, – я с опаской протянул ей Лёшкин подарок.

Аня взяла в руки коробочку, и белые стенки той засияли, зашевелились, сползая на ладонь мелкими завитками, сложным узором оплетая пальцы и запястье.

Рисунок вспыхнул и впитался, заставив меня поёжиться и усомниться в верности принятого решения. А на ладошке сестры осталась лежать печать, почти такая, какая бывает у врачей.

Аня перевернула её и прочла надпись?:

– «Видящая городских. Анна Щукина».

В середине красовался сложный узор из домов, мостов и арок.

– Поздравляю, – искренне обрадовался Валентин. – Ты большой нечеловек нашего города. А, главное, защищена от леса.

Аня задумчиво положила печать на ладонь, и та тоже впиталась в кожу, как и не было. Но мы догадывались, сестра может её призвать в любой момент.

– Как странно, – она вытерла руки о свитер и вздохнула, – я видела сегодняшний день во сне. Там я не хотела становиться Видящей, а сейчас мне это кажется интересным.

– Расскажи, в кого ты влюбилась, это важно, – попросил Валентин. – Ему угрожает лес.

Аня не удивилась. Посмотрела на дверь лекционной аудитории и присела на скамью у стены.

– Ваня учится на третьем курсе, перевёлся сюда из другого города в начале октября. Тоже историк.

Она виновато посмотрела на защитника, точно тот что-то к ней испытывал помимо дружбы. Я с ним на эту тему разговаривал, он поклялся, что не интересуется человеческими женщинами. И я ему поверил.

– Покажешь? – спросил я.

Но она уже не слушала, вжалась лбом в стекло и удивлённо разглядывала нечто на дереве. Мы прильнули к окну следом. Меж плавно раздваивающейся рогатки тонких ветвей берёзы сидела девочка в белом платье, беззаботно болтала ногами. Огромный красногубый рот на миловидном лице распахивался в устрашающем оскале. Из высокого лба вырастали чёрные рога и плавно загибались к белобрысому затылку. Девочка крутила в руках крупное зелёное яблоко, ещё одно просвечивало сквозь полупрозрачный карман.

– Разведчица, – недовольно изрёк Валентин. – Лесная.

Девица нас не боялась. Ещё бы, с чего ей опасаться каких-то людишек? Она не мёрзла в метель, да и сама казалась собранной из сверкающих кристалликов снега.

Яблоко в три укуса исчезло в её безразмерной пасти, огрызок полетел в стекло, беззвучно стукнулся о раму и увяз в сугробе на подоконнике.

– Хамит, – Элька протянула руку к стеклу, но Валентин перехватил её запястье.

– Она нам ничего не сделает, пока не дашь провод. Пусть забавляется, – он поманил нас от окна. – У тебя есть вещь, принадлежащая твоему другу? – склонился он к Ане.