Иван Зюзюкин: Не было печали

В лагере Генка у одного рыжего мальчишки из их отряда (по фамилии Белый) увидел симпатичный приемничек с наушниками, между прочим, отечественного производства и недорогой. Увидев, сразу стал сам не свой: давно мечтал иметь с наушниками, намекал родителям, чтоб к дню рождения купили такой, да они, как всегда, не поняли. Тут же побежал в камеру хранения, достал из рюкзака шикарный купальный халат производства Индии (мама Люда загодя подарила к дню рождения) и футболку с верблюдом на груди производства США (сам выменял за двести метров японской лески). Белый, скривившись, тер пальцами, мял халат - только что не брал на зуб. Усомнился, что из чистого хлопка.

- Сам ты из синтетики! - беззлобно возразил ему Генка.

- Вот если бы у тебя был "Декамерон", - помечтал Белый, большой книголюб. - Тогда бы я еще подумал...

- А "Золотой осел" годится?

- Тоже неплохая вещь, - подумав, ответил рыжий.

"Золотого осла" у Генки в помине не было. И не читал он эту книгу, а только слышал, что она про любовь и со всякими там картинками. Он видел "Осла" у кого-то в лагере. Ног не пожалел, нашел хозяина. Им оказался бывший пионер, ныне десятиклассник Гусаков, которому, кстати, досталась та самая роль в короткометражке, что вожатый Миша предлагал Калачеву. Гусаков согласен был уступить "Золотого осла", но взамен ему хотелось иметь кассету с "Бони М" на одной стороне и "Машиной времени" на другой... Три дня Генка не ел, не пил, занимался "ченджем". Наконец достиг своей цели: приемник с наушниками принадлежал ему!

Но это был первый случай, когда он не обрадовался обмену. Приемник, хорошенький на вид, еле-еле работал.

- Почему не предупредил, что батарейки старые? - напустился он на Белого, когда они остались в палате вдвоем.

Рыжий, сидя у окна, читал (вернее, картинки рассматривал) "Золотого осла". Калачев отравлял ему все удовольствие.

- Не приставай! - окрысился он. - Я же не с тобой, а с Гусаковым обменивался!

Знал, хмырь, что говорить: только обмен состоялся, десятиклассничка увезли в город с воспалением среднего уха.

- Обязан был меня предупредить!

- Мелочный ты, Калачев!.. Из-за каких-то батареек...

Тут в палату вошел вожатый Миша с кинокамерой в руке.

- Ты не заменишь Гусакова? - спросил он рыжего. - У нас сегодня съемка.

- Горло болит! - заохал, застонал Белый. - Не смогу...

- Что же делать?.. - Миша из-за съемок осунулся. - Ладно, попрошу другого... А тебя, Калачев, назначаю дежурным по палате, - с ледком в голосе известил он.

- Я на этой неделе уже два раза дежурил! - взмолился Генка. - Лучше давайте я заменю Гусакова...

- Искусство требует жертв, но без твоих оно как-нибудь обойдется, сурово глянул Миша сквозь темные очки. - И прибери на совесть! Сегодня родительский день.

Только вожатый ушел, Белый запел другую песню:

- Ладно, верни мне приемник, я тебе - книгу.

- Это видел? - показал ему Генка фигу. - Меня всякие там шуры-муры не интересуют...

- Серый ты, Калачев!.. Кто собирает такие книги, ничего за "Осла" не пожалеет... Меняйся, пока я добрый!

Из чистого любопытства Генка взял книгу. На ее титульном листе виднелся библиотечный штамп.

- Ворованная, - вернул он книгу тут же. Случайно его взгляд упал на тумбочку Белого - на ней, прикрытые носовым платочком, лежали вырванные из "Осла" картинки. - Ну ты и гнида! - взорвался Генка и, не желая пачкать рук, схватил швабру. Но не успел замахнуться - Белый выскочил из палаты через окно...

А Генка? Прибрав в палате, счел, что вправе прикорнуть с часок. Однако поспать ему и тут не дали!

- Калачев... - услышал он сквозь дрему чей-то грозный голос. Открыл глаза: над ним склонился мрачный-премрачный Миша. - Сейчас же верни Белому его приемник!

- Почему?! - вскочил Генка.

- Его мать приехала, такой шум подняла...

- Но я не с ним, а с Гусаковым обменивался!

- Конечно, - не поверил ему вожатый, - Гусакова в лагере нет, на него все можно валить...

Генка, чуть не плача, отдал приемник.

- А книгу, - помахал Миша "Золотым ослом" перед его носом, - я перешлю в библиотеку, в которой ты ее украл.

- Это не моя книга!

- Гусакова, да?.. Эх, Калачев, Калачев, вот, оказывается, чем ты увлекаешься... Себя, отряд, меня, вожатого, опозорил, хороших ребят в махинации втянул... - На Мишу страшно было смотреть. - По-хорошему, гнать тебя надо из лагеря... Но скажи спасибо, что я уговорил мать Белого не заявлять об этом случае в милицию. Только вот начальника лагеря не удалось уговорить. Сегодня после тихого часа состоится линейка. Придется тебе за свои поступки отчитаться перед всей дружиной...