Иван Зюзюкин: Не было печали

- Увезете, я опять сбегу.

- Нельзя же быть таким обидчивым, Калачев! - Стараясь тронуть непреклонное сердце беглеца, Миша сообщил: - Вернули твои вещи. И халат, и футболку...

- Я отдал еще авторучку, - справедливости ради отметил Генка. - Но дело не в этом...

- Успокойся, не будут тебя разбирать, - махнул рукой Миша. - Хотя я сегодня узнал, ты еще и фарцовкой занимаешься...

Генка скрипнул зубами.

- Подавно не поеду! - поклялся он.

- Калачев! - чуть не заплакал с горя вожатый. Он снял очки, и тут Генка увидел, что глаза у Миши разного цвета. - Строгача я из-за тебя уже получил. Поехали!..

- Не могу. У меня щенок, - объяснил Генка примерно тем же тоном, каким женщины объявляют, что они ждут ребенка.

- Какой еще щенок?!

- Этот, - показал Генка на черный комочек в коробке.

Миша посмотрел на спящего щенка, расслабил пионерский галстук и растерянно спросил:

- Как его зовут?

- Рекс.

- Что же делать? - заходил по бытовке вожатый и тут же придумал: - Я уговорю хозяина дачи. Он возьмет Рекса себе.

- Я не отдам ему!

- Слушай! - Миша вспомнил и так обрадовался, что в бытовке сразу стало чуть светлей. - В лагере есть живой уголок! Бери Рекса с собой. А когда смена окончится, отвезешь домой...

Что у него сегодня день рождения, про это Генка не стал говорить. Бесполезно. Все равно его здесь не оставят. Вот что значит - быть несовершеннолетним. Что хотят, то и делают с тобой. Он оглядел бытовку. Хорошо ему было здесь. Может, еще никогда в жизни не было так хорошо...

В проеме двери виднелись верхушки высоких елей, облитые багрянцем заката, и кусок неподвижного, красного неба. Далеко-далеко над чьей-то дачей суматошно мотался из стороны в сторону воздушный змей. Сверху, из скворечника, доносился стук машинки. Самсоныч, оклемавшись, опять поливал редиску. На даче Тахира проблеяла коза. У ворот тоскливо заныл мотор "рафика".

- Поехали... - сдался Генка и осторожно поднял коробку со щенком...