Evgenii Shan: Лесные повести

Для охотника послушать глухаря – начало весны. Для многих жителей лесных деревень и посёлков весна начинается с первых росточков колбы. Колба, черемша, лук победный – первые таёжные витамины после долгой изнуряющей зимы для каждого жителя таёжных урочищ. И зверь, и человек любит лакомиться этой пряностью. Все знают эти колбища, все ждут, когда они откроются от снега. При прочистке трассы к дальним участкам, любой тракторист обязательно «вскроет» расположенное рядом с дорогой заветное место. Сразу же после того, как солнечные лучи коснуться кочек, покрытых прошлогодней осокой, прогреют почву между ними, между жёлтого прошлогоднего опада выглядывают ярко-зелёные зубчики таёжного лука. За неделю колба вырастает до нужных размеров, но самая «острота и горечь» этой таёжной пряности именно в самом маленьком росточке. По рассказам, старый Климов обязательно солил поллитровую баночку, для новогоднего стола. Когда все кочки покроются этим ранним лесным овощем, когда растение наберёт свою силу и начнёт формировать цветочную стрелку, тогда и весь посёлок начинает готовить его впрок и для немедленного употребления. Алтайские пироги «перэк» с колбой на нутряном скотском жире, такие же варенники с колбой вперемешку с творогом, пекут и варят все. Единственный недостаток – чесночный дух, ну а есть их надо только свежими и горячими. Хотя, настоящие ценители едят колбу-черемшу в любом виде.

Но такие известные колбишники рядом с дорогами, конечно, постепенно хиреют под прессом множества сборщиков. Их оставляют на пару лет нетронутыми для восстановления. Настоящая колба в вершинах рек и ручьёв! Алтайские верховые болота и луга в горных распадках, что дают началу рекам. Я видел такие поляны и на перевалах Садры, Кызыляра и Тюстея, но самое прекрасное место во всех отношениях – вершина Байгола. Поздней весной меня, уже лесного инженера отправили для рекогнесцировки в это урочище. Последнее лето этих кедрачей было прошло на моих глазах. А пока, мы завезли вздымщиков, и каждый разошёлся по своим делам. Эти места были знакомы мне по лесхиму, но в самую глубь я не ходил. В этот раз решил обследовать всю эту горную долину, набрать черемши и найти исток Байгола, которого я еще не видел.

Кедрачи в конце весны и начале лета в горах еще не заростают высокой травой. Байгольские кедрачи стояли могучими свечками, ровные и высокие. Мелкая травка, черничник, мох, нечастые низкорослые рябинки и калина. Кедровый выдел неожиданно закончился открывшись широкой поляной. Этот широкий лог был полностью покрыт крупной сочной черемшой. Черемша, у которой стебель толщиной в палец, мне никогда не попадалась больше нигде. Только здесь. Байгол извилистым ручьём между щебенистыми берегами весело бежал вниз. Солнце играло на сочной зелени, воздух звенел своей чистотой, а тени уходили и прятались под отступившие деревья. Я снял рюкзак, стал аккуратно резать лук, укладывать пучками, отрезая лишние листья, оставлял только стебель. Сознание наполнялось гордостью от того, что я такой вот заготовитель, кормилец семьи. Так увлёкся заготовкой, что не сразу услышал пыхтение и осыпающиеся камушки.

Долина широкая, но находится между двумя почти отвесными склонами. Хребты уже поднимаются к горному ущелью, откуда вырывается стремительным потоком Байгол. Склоны покрыты мелким кустарничком спиреи, изборождены каменными россыпями-курумами. Рядом с такой осыпью ко мне в гости спускался медведь. Большое тёмное пятно неторопливо переваливалось по склону, выбирало, где удобнее. И иногда урчало в предвкушении вкусных стеблей, которые восполнят нехватку витаминов, порадуют ссохшийся за долгую зимнюю спячку желудок. Маленькая двустволка моя, к тому времени уже доказавшая свою силу, могла б остановить гостя. Но зачем? Разве мне мало колбы? Разве нам не хватит на двоих, да еще и всем остальным обитателям останется. А медведя я никогда и не стрелял, хотя и видел много. Уважение к хозяину тайги, которое и им не нарушалось. Мирное сосуществование. Я медленно отошёл назад, забрав полный рюкзак. Медведь спустился и исчез в зарослях на противоположном краю поляны.

Вершину Байгола я исследовал уже позднее, летом. Первый раз мы прошли ущельем с Валеркой. Потом я ходил пару раз один. В последний раз проводил нас с Кулером до самых заветных мест Яков Рожин. Летние экспедиции были не сложнее весенних. Тайга не зарастала тут травами, как в более низинных местах – холодно тут. Внизу тайга просыпалась от сна, набирали силу травы, поднималась пучка вдоль речек, осинки раскрывали свои листочки, деревья набирали цвет, а птицы садилась на гнезда. Гомон в тайге уже стихал, забота о гнёздах стала приглушать радостное весеннее пение. На отводах мы часто поднимали копалух с гнезд, старались поскорее отойти, не мешать. Рябчики тоже садились на яйца. Самочка на гнезде, а самец неподалёку. На манок самец не прочь откликнуться. Я любил такую охоту, хоть и противозаконна она. Интересно было подманить рябчика так, чтоб аж чуть ли ни на голову садится. Даже мой институтский учитель «Биологии лесных зверей и птиц» не видел в том особого нарушения законов тайги. Главное гнездо с рябушкой сохранить.