Evgenii Shan - Лесные повести

– Тихо, тихо, – предупреждает подошедший брат, – тут глухари часто пасутся на ягоде.

Он с длинноствольной берданой неслышно проходит по краю бора. Громкое хлопанье крыльев, и целый выводок разлетается с черничника. Можно не торопиться, птица тут не пуганная, молодняк разлетается недалеко. Скрываясь за стволами, можно подойти на верный выстрел. Гром, густой дым черного пороха, тяжёлый удар о землю, который радостно отдаётся в груди охотника теплом удовлетворения.

– Большой петух! Ну, вот и хватит нам на ужин всем.

Продолжаем добирать ведра брусникой вперемешку с черными ягодками ссицы-шикшы. Водяника – полезная ягодка для здоровья, да и рядом с болотами утоляет жажду, чтоб не пить воду из луж. День клонится к вечеру. За короткое лето отвыкли от сумерек. Тени сосен становятся длинными, цвет солнечных лучей краснеет, становится тёплым и ласковым. Всё вокруг приобретает сочные оттенки. Такое увидишь только на севере. Тишина. Завязываем платками вёдра и туеса. Я еще набираю немного багульника, лексырьё для моей зелёной аптеки. Пора домой.

Осень в горах приходит также рано, как и на севере. Правило заготовки берёзовых веников, от Петрова дня до Ильи, тут не подходит. К Ильину дню берёза подходит только-только, а после как-то очень быстро желтеет и грубеет лист. Надо успеть, не прокараулить краткое время спелости листа, чтоб и не сворачивался, и не облетел бы. Опять тут не работают приметы лесов средней полосы России, описанные Пришвиным. Лесничий Горенков Михалыч сам родом с Алтая. Хоть и старше на немного, но уж опыту местного поболе. На мои замечания про веники открыл мне тот секрет несложный. Так я и следовал ему все годы, веники получались крепкими и душистыми. Когда ребятишки стали подрастать, приятно было их хлопать этими лесными веерами. Никогда не пользовался пихтовыми вопреки моде, появившейся позднее.

Перед осенью лесные посёлки замирали. Малина по вырубам уже обобрана, черника рождается не часто. Главное в этой тайге – кедровый орех. Сухие денёчки используются для секретной разведки заповедных мест. Каждый старается не выдать конкурентам свои заветные урочища. Тщетно… самые урожайные места знает большинство таёжников посёлка. Но в самые урожайные годы места хватает всем. Дальние кедровые урочища, до которых не смогли дотянуться лесозаготовки, наливаются орехом, тяжелеют ветви и верхушки кедров, собирается вся лесная живность к ним. Заготовка ореха в горах не то что на Енисейском севере, где кедры – дерево нечастое. В горных кедрачах орех можно заготовить бригадой и тонну, и две.

Год выдался урожайным, а дальнее урочище в вершине Байгола на абаканской тропе было вовремя выписано в лесхозе на нашу компанию. Олег, как безработный, жил там в балагане в ожидании ветра, а мы были в посёлке. Полная боевая готовность к массированному сбору падающих шишек под напором ветра «тушкен». Этот сезонный ветер – главный помощник орешника в этих местах. Приехавший ко мне в гости отец, также был отправлен к Олегу на таёжный стан. Двоим им было не скучно, а мы с Валеркой их навещали. Осень звенела своими отживающими красками. Горные хребты расцвечивались редкими пятнами красной рябины и ирги, охряных осинников посреди нескончаемого моря тёмной хвои. Сухо и тепло. Природа как бы затихла в ожидании чего-то. Чего-то важного. Птицы давно слетели в низины, ближе к Оби, лес опустел и замолк.

Перед самым началом орешного сезона надо было отогнать лошадь в урочище, чтоб вывозить орех. Валерка поехал верхами короткой тропой, а я на его мотоцикле в окружную, по дорогам. Дороги в урочища, которые уже прошлись рубками, постепенно падали. Два-три года после рубки еще держались мостики через множество ручьёв, обочины отводили талые воды и осенние дожди. За это время лесхоз успевал засадить выруб маленькими трёхлетками кедра, провести первый уход. Через некоторое время мостики сносились весенними паводками, а дорога размывалась взбесившимися ручьями. Пустые урочища, которые покинул человек, к осени приобретали какое-то фантастическое содержание. Казалось, ты один на всём белом свете, по крайней мере, на ближайшую сотню километров. Да так оно почти и было. С самого дальнего конца нашего пути выйти можно было только самостоятельно, никаких машин в эту сторону и быть не могло.

Ручьи текли медленными чистыми струями, пробирались между камнями и старыми замшелыми колодами. Высокая трава затеняла от августовского солнца русла и маленьких речек. Редкие остатки кедрачей с каррами затёкшими баррасом напоминало о старых участках подсочки, которые существовали с десяток лет, а потом были вырублены в одну зиму. Тестя, Чужина, Акчина…. к самой вершине Курускановский. Я ехал медленно, перетаскивал мотоцикл с люлькой через промытые мостики, останавливался покурить и посмотреть вокруг. Тишина и запустение на вырубах, кое-где покошенных и вывезенных уже, кое-где засаженных культурами. Редкие облака бежали по небу куда-то, солнце играла на хребтах, склоняясь к западу. На конце дорог встретились с Валеркой, переговорили, и он поехал домой, а я пошёл с конём по тропе к нашему орешному стану.