Юрий Ситников - Странные соседи

– Дети? Бог с тобой, Глеб, откуда там детям взяться.

– К ней могли приехать родственники.

– Исключено.

– Да почему вы в этом так уверены?

– Нет никого у Элеоноры, – повторила кухарка. – Нет.

– Откуда вы можете знать это наверняка? – разозлился Димон. – Сами сказали, тесно с ней никто не общается.

– С какой стати ты спросил про детей, Глеб? – Ксения Анатольевна проигнорировала реплику Димона, и посмотрела на меня взглядом полным недоумения.

– Мне показалось, – я опустил глаза, – что вроде на соседнем участке я слышал детский смех. И колыбельная мелодия играла.

Ксения Анатольевна замахала руками.

– Нет! – резко бросила она и встала с кресла. – Что ты несёшь. Господи, быть того не может. Показалось тебе. У прежних соседей ребёнок был, но как Петенька погиб, они дом сразу на продажу и выставили.

Разумеется, я заставил Ксению Анатольевну рассказать о погибшем ребёнке. И её первые слова буквально припечатали меня к дивану.

– Петенька утонул в море. Водолазы нашли его на седьмые сутки. Родители чуть с ума не сошли. Такой мальчуган славный был, тихий, спокойный.

Алиса закрыла лицо ладонями, Люська подалась вперёд и, не дав мне раскрыть рта, прокричала:

– Ксения Анатольевна, у Петеньки была шарманка?

– Шарманка?! – ошарашено переспросила кухарка. – Была. Наталья Владленовна подарила её Петеньке на второй день рождения.

В гостиной повисла напряжённая тишина, нарушить которую не смел никто из присутствующих.

Глава четвёртая

Голливудский шик

– Пусть у бывших соседей был сын Петенька, пусть он играл на детской шарманке, я этого не отрицаю. Но проводить параллель между утонувшим несколько лет назад ребёнком и… – тут Люська задумалась, бегло посмотрела в окно, за которым давно распростёрлась ночь, неуверенно добавила: – И неизвестным нам мальчишкой с забинтованным лицом, я бы всё-таки не стала.

Битый час мы пытались прийти к единому мнению: говорили, обсуждали, спорили друг с другом и всё бестолку. Ксения Анатольевна давно ушла, попросив нас перед уходом, больше никогда не приближаться к забору, разделявшему соседские участки.

– Хорошо, – Димон прошёлся по гостиной, остановившись у широкого подоконника. – Не будем проводить параллель, но согласись, тот Шалтай-Болтай, будем называть его так, оказался на участке неспроста.

– Разумеется, неспроста. Дим, скорее всего, это гость Элеоноры. Алис, ну поддержи меня. Слушайте, будет намного разумней согласиться с версией, что к соседке приехали дальние родственники с ребёнком. Предлагаю поставить на этом точку. Глеб, Дим, Алис, не молчите.

– Как ты объяснишь бинты? – напомнил я.

– И нарисованное на них уродливое лицо, – сказала Димон, сев на подоконник.

– Не хочу я это никак объяснять. Всё, забили на соседей, в противном случае, испортим себе весь отдых.

Хоть и не хотелось мне соглашаться с сестрой, а пришлось. Она права, для нашего же успокоения так будет намного правильней. На том мы и порешили.

Без четверти два, собираясь разойтись по комнатам, Алиса наотрез отказалась оставаться одна в спальне.

– Я не засну после всего.

Люська решила составить ей компанию, а в половине третьего, едва я успел задремать, в комнату ворвался Димон.

– Глебыч, подъём! Девчонки паникуют, хотят, чтобы мы все спали на втором этаже в гостиной.

Пришлось повиноваться. Сперва мы перетащили в гостиную четыре широких, и довольно тяжёлых матраца, потом застелили их простынями, бросили подушки, одеяла и, улёгшись, стали тихо переговариваться.

Два из четырёх окон были открыты, изредка в гостиную врывались ночные уличные звуки: шум машин, крик одинокой птицы, лай собак или шелест листвы. В обычное время таким мелочам не придаёшь значения; сегодняшней ночью любой шорок казался девчонкам зловещим. Алиса вскакивала всякий раз, едва шуршала листва; она подбегала к окну, всматривалась в темноту улицы, словно пытаясь разглядеть внизу невидимого недруга.

– Так дело не пойдёт, – во время очередного Алискиного забега от матраца к окну и обратно, Димон встал и наглухо закрыл окна.

– Теперь задохнёмся от духоты, – проворчала Люська.

– Всем спокойной ночи, – у меня слипались глаза, и вопреки ожиданиям, я смог уснуть довольно быстро, не реагируя на громкий шёпот сестры и тревожный голос Алисы.

Утром ночные страхи рассеялись; который раз убеждаюсь, при свете дня любая проблема делается намного прозрачнее. Во всяком случае, она не кажется такой острой и глобальной, каковой была во мраке ночи.