Алиса Антонова - Чудесная шкатулка. Петербургская сказка

Испытания по переводу в третье отделение были суровы и продолжительны. Перед испытательной комиссией девочки из всех классов второго отделения должны были танцевать отрывки из известных балетных спектаклей или же специально поставленные балетмейстерами классов танцы. В комиссию в обязательном порядке входили господа преподаватели всех классов и главный преподаватель третьего отделения училища, сам господин Иогансон.

Испытания длились с раннего утра сочельника до самого вечера, после чего экзаменуемых отпускали домой. Но не все решения принимались сразу. Некоторые из детей, особо выделенные господами экзаменаторами, должны были ждать своей участи ещё несколько дней.

Вот и теперь комиссия не смогла сразу принять решение. На последнее свободное женское место претендовали две воспитанницы, Лиза Арсеньева и Зоя Хованская. Мнения преподавателей разделились, в Рождественский сочельник все спешили домой, и решение о судьбе этого места должно было быть принято сразу после Рождества, за несколько дней до Рождественского спектакля.

Папенька Лизы Пётр Васильевич Арсеньев, капитан первого ранга, после ранения был вынужден оставить свой корабль и действующий флот и служил теперь в Главном Морском штабе Императорского флота, располагавшемся в главном здании Адмиралтейства.

В этот сочельник, зная, что Лиза будет отпущена домой на Рождество, он оставил службу ранее обычного, спеша поскорее встретиться со своей любимицей.

Нельзя сказать, чтобы капитану нравилось увлечение дочери балетом. Но видя, что девочка, едва научившись ходить, уже пыталась двигаться в такт любой звучавшей музыке, к семи годам вытребовала посещение почти всех балетных спектаклей Императорского театра, с упоением присоединялась к пляскам и хороводам крестьян в их тверском имении, понял, что препятствовать этой страсти он решительно неспособен. «Это шторм, – говорил он сам себе, – иной раз противиться ему бессмысленно, можно погубить корабль».

Посему он благословил дочь на поступление в балетную школу, но чрезвычайно скучал по своей любимице в её отсутствие.

За ужином Лизонька была в подавленном настроении, и даже долгожданная встреча с отцом не смогла оживить её. Она до сих пор не могла смириться с тем, что не была определена в третье отделение как лучшая воспитанница класса, и ко всему прочему чувствовала себя ужасно гадко из-за своей несдержанности, которой несказанно огорчила маменьку.

Папенька же, казалось, не замечал невесёлого облика дочери, и Лиза была благодарна маме, что та не рассказала ему о её недостойном поведении.

Он много расспрашивал о её успехах, беспокоился, не переутомляется ли она на занятиях, ведь выглядит усталой, не слишком ли усердствуют надзиратели школы. Расспрашивал он и о прошедших испытаниях. Но, в отличие от Лизы, ему было и того довольно, что она одна из первых в классе.

Детей в сочельник обыкновенно укладывали рано. Петрушу уже отвели в постель. Лизе, как правило, ещё дозволялось побыть с родителями подольше; но сейчас она была очень утомлена и расстроена, поэтому маменька спешила уложить её пораньше. Она жестом отпустила гувернантку и сама повела дочь в детскую.

За ними, торжественно подняв хвост, вышагивал большой пушистый черно-белый кот. Это был любимый кот Лизы – Махропа. Его, когда он был ещё котёнком, подарил дочке отец. До поступления в училище Лиза не отходила от своего любимца; теперь же видела его нечасто, а уж играла с ним и того реже. Обычно Махропе не разрешалось ночевать в детской, но сейчас маменька позволила ему остаться в спальне с Лизой. Необычайно довольный, он забрался на постель и устроился поверх одеяла раньше, чем Лиза улеглась сама.

Маменька помогла ей раздеться и удобно устроиться в постели. Затем, присев на краешек кровати, начала разговор:

– Ну, что же, Лиза, расскажи-ка, как проходил экзамен. Хорошо ли ты танцевала? Довольна ли была комиссия? Что сказал господин Иогансон?

Лиза глубоко вздохнула, приготовляясь быть сдержанной и не заплакать вновь, и начала рассказывать:

– Да, маменька, я танцевала хорошо. Я это наверное знаю: я же видела, как смотрели на меня господа члены комиссии. Они улыбались, что-то восторженно шептали друг другу. А когда я закончила, один из преподавателей третьего отделения выкрикнул «браво» и все захлопали. Господин Иогансон подошёл ко мне, погладил по плечу и сказал: «Исключительно хорошо, мадемуазель Арсеньева», а потом повторил ещё раз: «Исключительно хорошо, очень чисто».