Мария Мартиросова - Красные, желтые, синие (сборник)

На следующий день в нашем классе началось «великое переселение народов». Так сказал Гриша, когда увидел, что Гаджиева Нигяр села не на своё обычное место рядом с Аней Багдасаровой, а устроилась на первой парте, с Ленкой Тучиной. Джаваншир, войдя в класс, одобрительно кивнул Нигяр и потащился к своей парте.

– Интересно, как теперь Нигяр будет писать диктанты, а Аня – контроши по математике? – усмехнулся Гришка.

Нигярку с Аней в нашем классе называли «твёрдая тройка». Это было прозвище не каждой девчонки по отдельности, а двух вместе. И не только потому, что по всем предметам, кроме физры, они получали по трояку и не больше. Каждой из них причиталась равная доля от этого трояка. Анька на твердую тройку знала всё, что связано с русским языком и литературой, а Нигяр «специализировалась» на математике. В общем, ужасно удобно, особенно на контрольных.

Через неделю на изложении Нигяр по привычке скосила взгляд вправо, но увидела только плотное Ленкино плечо, загораживающее страницу. А в среднем ряду Аня Багдасарова без конца поправляла на парте свою тетрадку, поворачивая её так, чтобы соседке слева было удобнее списывать.

В нашем классе, кстати, все друг с другом больше по-русски общались. Я азербайджанский язык неважно знаю. Гораздо хуже русского. Могу произнести несколько простеньких разговорных фраз, да в голове сидят вызубренные тексты из учебника. Не слишком-то приятно, когда в твоём присутствии разговаривают, а ты ничего не понимаешь. Гриша вначале по этому поводу шутил, но потом стало не до шуток. В разговорах то и дело слышалось слово «эрмяни». Можно не переводить, и так понятно, о ком речь идёт.

До чего мне не хочется идти сегодня в школу! Тащиться вместе с Гришей и Раисой Иосифовной, слышать в сотый раз, что мне жутко повезло. Я ведь совсем не похожа на армянку. Русые волосы, зелёные глаза, короткий вздёрнутый нос, светлая кожа.

– Если тебя когда-нибудь спросят, какой ты национальности, говори: русская. Или еврейка, – тихо шептала по дороге Гришина мама. – Слава Богу, детям паспорт не положен, никто не проверит.

На первом уроке всегда смотришь, кто из ребят ещё уехал. Обычно их места день или два бывают свободны. Никто на них почему-то не садится. Даже если парты около окна. Потом в класс приходят новенькие, беженцы из Армении.

Почему никто из наших ребят не говорит заранее, что завтра он в школу не придёт? Вернее, не завтра, а вообще больше никогда в нашу школу не придёт? Джаваншир говорит, что кишка тонка. Знают, что никто не захочет с ними прощаться. Выкатились, и ладно. Пусть радуются, что ноги унесли. Когда учителя на уроках перекличку делают, Джаваншир со своей «камчатки» раньше старосты Наргиз орёт, что Ованесян и Арутюнян больше в нашем классе не учатся.

Не хочу больше притворяться, что не понимаю, почему Наргиз с девчонками сразу замолкают, когда я к ним подхожу. Не хочу больше слушать, как наша историчка на каждом уроке как попугай твердит, что победа в Великой Отечественной войне была результатом объединённых усилий воинов разных национальностей. Мол, русские плечом к плечу сражались с латышами, украинцы с грузинами, а армяне с азербайджанцами. Она же не видит, как Джаваншир над ней смеётся и указательным пальцем у виска крутит.

Но не идти в школу нельзя. Ни в коем случае. Иначе мама поймёт, что дело совсем плохо. По вечерам, когда родители думают, что я сплю, папа, накапывая маме валокордина, говорит, что в городе, в общем-то, ничего страшного не происходит. Так, небольшие волнения. Иначе он ни за что не отпустил бы меня в школу. Папа думает, что я не замечаю, как он каждое утро потихоньку идёт за мной, Гришей и Раисой Иосифовной до самой школы.

7 декабря 1988 года мы с родителями узнали, что в Армении, в Спитаке и Ленинакане, произошло страшное землетрясение. По телевизору показывали развалины домов, застывшие машины скорой помощи, раненых на носилках, разбросанные по снегу листочки из яркой детской книжки, игрушки… Диктор что-то рассказывал о баллах по шкале Рихтера, о том, какие союзные республики и зарубежные страны направили гуманитарный груз в Армению. Длинные очереди в пункты сдачи крови. А мы с родителями молча смотрели на экран. На неподвижную детскую ручонку, высовывающуюся из-под бетонной плиты.

Я не хочу идти сегодня в школу! Ужасно не хочу!

– А, Руслан! Салам алейкум, поздравляю! – говорит на перемене Джаваншир. – Как это с чем?! Смотрел вчера новости? Мой брательник сказал, что мы этим эрмяни тоже гуманитарный груз должны послать. Составы со всяким мусором… Вот им от нас помощь!