Мария Хайнц - Весёлые истории про Сашу. Книга 1

– Даниель со мной уже наготовился, пусть с вами в комнате поиграет. Хорошо? – говорит мама и, не дожидаясь моего ответа, выпускает Даниеля на пол.

– О, нет!!! – кричу я. – Он мне всё вмиг порушит!

Пытаюсь оттащить Даниеля за ноги, но он упёртый малый. Ну вот, уже оторвал блок у эстакады и кинул его под диван, следом полетели человечки и машинки. Я его ругаю, он начинает плакать. Мама кричит из кухни, чтобы я не трогал Даниеля. А что мне делать, если он всё рушит?

– Сейчас мы его отвлечём, – говорит папа. – Включим ему фильм про животных. Про животных ведь можно? – папа кричит маме.

– Про животных можно, – отвечает она из кухни.

– О, какой замечательный фильм про животных сегодня показывают. Даже мне будет интересно посмотреть, – папа садится на кресло и берёт Даниеля. – Вот, сын, смотри – это животное называется Годзилла. Она очень большая и любит всё рушить, как ты.

– Что? – мама прибегает с кухни. – Какая ещё Годзилла! Никаких фильмов ужасов при детях, пожалуйста!

– Да он совсем не страшный, – папа не может оторваться от экрана: четвероногое чудовище как раз в этот момент разбрасывает машины, людей и разламывает на куски здания. – Ну, разве что чуть-чуть.

– Дети потом не уснут! – не унимается мама. – Подумай, что им сниться будет? Какими они вырастут, если они такое смотрят? Что у них будет в голове?

Не понимаю, чего мама так волнуется? Я в таком фильме живу с тех пор, как Даниель ползать начал! Папе всё же приходится выключить телевизор и выпустить Даниеля на пол, потому что на коленях ему, видите ли, скучно!

– О, нет!!! – кричу я. – Держите маленькую Годзиллу! Держите её!

Недавно у нас появились новые соседи. Молодой человек и его подруга без детей. Днём их дома нет, наверное, работают, а вечером сидят перед огромным телевизором: смотрят фильмы или играют в компьютер. Об этом нам с какой-то странной грустью в глазах каждый раз докладывает папа, когда мы возвращаемся с огромной поклажей из магазина и паркуемся перед их окнами.

– Им не нужно сейчас подниматься на четвертый этаж и ещё тащить на себе орущих детей, – ворчит он.

– Да, и ещё уговаривать их вести себя тихо! – добавляет мама. – Иначе наша соседка опять заругается на нас или, ещё хуже, нажалуется управляющему домом за то, что Саша громко ревёт, если не хочет подниматься ножками по лестнице.

Я должен отметить, что ругается она часто и очень убедительно. Мама даже иногда краснеет, подхватывает меня на руки и тащит нас вместе с Даниелем вниз или наверх.

Сегодня парочка стоит на улице около машины с людьми пожилого возраста, которых соседка называет «мама» и «папа». Я пинаю по двору мячик. Мама с папой старательно преграждают мне дорогу к соседям, чтобы я не попал по одному из них, но мне очень интересно, о чём они говорят. Поэтому я с криками «пас», «мяч», «гол» отправляю мяч прямо к ногам мамы соседки. Та пинает мне обратно, восхищенно хлопает руками и кричит:

– Этот мальчик, как ты, моя девочка! Ты была такой же «громкой». Некоторым соседям даже переехать пришлось! Когда же вы уже нам внука такого подарите?

Соседка сморщилась, покраснела, криво улыбнулась мне, потом своей маме и нехотя выдавила:

– Когда-нибудь… Может быть…

После этого она на нас больше не ругалась.

С утра я вбежал в спальню родителей с рёвом. У меня не открывался правый глаз. Даниель с мамой уже проснулись, папа ещё не пришёл домой с дежурства в больнице. Даня засмеялся. Я стал реветь ещё громче, потому что быть больным и так противно, а когда над тобой смеются – это уж ни в какие ворота не лезет. Мама промыла мне глаз водой, и он опять стал видеть.

В общем, я уже и думать о нём забыл, но мама сказала, что мы идём к доктору. Вполне возможно, эта болезнь заразная, и в садик мне нельзя. А жаль, было бы здорово увидеть моих детсадовских друзей тоже одноглазыми.

Доктор посветил мне в глаз, потом заглянул зачем-то в нос и уши. С Даниелем он проделал то же самое. С мамой не посмел.

– В садик Саше можно? – спросила мама напоследок, пряча в кармане рецепт.

– Можно, – бодро ответил доктор, и мама заулыбалась.

Но, как оказалось, зря. Доктор наш уже старенький, и говорит он медленно, поэтому после очередной паузы добавил: