Мария Хайнц - Весёлые истории про Сашу. Книга 1

– Не надо его включать, – говорит она мне, улыбаясь. – Меня вполне устраивает, что он пока молчит и ничего не делает.

«Домой! Домой!» – заладила мама. Даниелю кушать надо, для папы надо приготовить ужин. У мамы всегда есть какая-то причина, чтобы уйти с улицы. А то, что я муравейник уже два дня не навещал, никого не волнует? Разве так с друзьями обращаются? Я понимаю, что это время занимает: пока каждого поприветствуешь, рукой помашешь; но друзья есть друзья и нужно их проведывать время от времени. У голубиного гнезда на берёзе я тоже давно не был. И у бездомных кошек за мостом. Нет, сегодня домой точно не пойду. Ни за что!

Бегу за мостик к кошкам. На обратном пути к голубям заскочу, потом к муравьям. Всё успеем, мама. Она с Даниелем в кенгурушке несётся за мной. Но я быстро бегаю, а вот мама не очень, потому что Даниелю не нравится, когда его трясёт. Спасибо, брат! До кошек я добрался. Только они куда-то убежали.

– Не дождались! – расстраиваюсь я. – Конечно: мы договаривались встретиться ещё вчера!

Мама утешает меня и уговаривает идти обратно.

– Домой? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Не пойду.

– Хорошо, – соглашается она к моему большому удивлению. – Ну тогда пойдём посмотрим на паровозики, что под мостиком ездят, – предлагает она.

– Давай! – радостно отвечаю я. – Ту-ту-у-у!!!

Через пару минут с громким свистом под нами проносятся два вагона с локомотивом во главе. Я радостно машу машинисту рукой.

– Саша, – кричит мама. – Вон твоя кошка побежала!

Мы мчимся обратно через мост. Кошку мы не нашли. Зато увидели собаку и прошли за ней прямо до нашей улицы.

– Смотри! Твои голуби переезжают из гнезда! – мама показывает на берёзку.

– Где? – спрашиваю я.

– Да вон же они! Уже высоко! – она показывает на две точки в небе.

Пока мы смотрели в небо, собака ушла, зато мы встретили муравья – мне мама показала. Иду за мамой и смотрю, куда она показывает.

– До самого нашего подъезда дополз! – говорит она не без гордости.

Действительно… Мама поднимает с земли маленького муравья. Я шепчу ему на ухо, чтобы он передавал привет всем у него дома и отпускаю.

– Саша, а хочешь посмотреть из окна в подъезде с третьего этажа, как мигают поворотники у нашей машины? – предлагает мама.

– Хочу! – отвечаю я и удивляюсь, как с мамой сегодня легко!

Бежим на третий этаж. Машина подмигивает классно. Я готов смотреть на жёлтые огоньки до самой темноты.

– По-моему, у нас в квартире телефон звонит, – мама вытягивает голову в направлении нашей двери. – Вдруг бабушка? Наверное, хочет с тобой поговорить? Бежим?

– Конечно!

Запыхавшись, врываемся в квартиру. Мама облегченно закрывает дверь на замок, вынимает Даниеля из кенгурушки, кладёт его в люльку и смотрит на телефон.

– Не успели, – говорит она разочарованно. – Ну, ничего, мы ей сами перезвоним попозже. А теперь будем Даниеля кормить и папе обед готовить!

Мама часто повторяет, что без компромиссов в семье не прожить, особенно если в ней представители двух больших наций живут. Это она про свою – русскую и про папину – немецкую.

«Всегда нужно искать золотую середину», – говорит мама папе. А папа говорит, что компромисс – это решение, которым недовольны оба. «По мне так лучше совсем не решать», – отвечает он. Но недавно нам всё-таки пришлось найти этот самый компромисс!

Мы купили вафельницу и решили тут же её испытать. Мама напекла мягких круглых вафелек, положила их на большое блюдо и позвала всех пить чай.

– Вот, пожалуйста! Можете мёдом намазать, – предложила она.

– Я мёд не люблю, – отозвался папа и достал из холодильника ветчину с сыром.

– У нас это блюдо обычно едят со сладкими продуктами: вареньем, сахарной пудрой или, на крайний случай, сметаной, но уж никак не с ветчиной и сыром, – объясняет мама.

– А у нас можно класть всё, что хочешь, – отвечает папа и водружает на круглую вафельку ветчину с сыром.

– Мне кажется, так они будут суховаты, – замечает мама.

– Ты права, – соглашается папа и достает из холодильника кетчуп.

– Ты с ума сошел! – у мамы глаза становятся круглыми и большими, как вафли, которые она только что напекла. – Это преступление против любой кухни, не только национальной!