Нина Артюхова - Светлана. Белая коза Альба

– А мне с пуговицей больно!

Вмешалась няня – успокоила обиженных, пожурила и утешила обидчика. Сообщила кстати, что нужно говорить «ботинок», а не «ботинка», и то же самое относительно чулка. Потом самому младшему из всей компании потребовалось внеплановым образом менять штанишки.

– Беспокойный народец, – сказала Зинаида Львовна. – Должно быть, к вечеру у вас прямо голова кругом идет.

Няня, сидевшая на низеньком стуле, ответила, пристегивая помочи смущенному малышу:

– А знаете, нет!

Зинаиде Львовне понравилось, как искренне и добродушно она сказала это. И лицо у няни было приятное, чуть-чуть насмешливое, чуть-чуть усталое, с еле заметными морщинками около глаз и губ.

Терпение? Профессиональная привычка? Да, конечно. Но, кроме терпения и привычки, чтобы ответить вот так, нужна любовь.

В передней Зинаида Львовна раскрыла свой небольшой, но довольно-таки увесистый чемодан и сказала Наталье Николаевне:

– А это новогодний подарок от моих ребят вашим ребятам.

– От ваших ребят? – переспросила Наталья Николаевна. – Сколько же их у вас? Я думала, что у вас только один сын.

– Сын один, а ребят много. Пожалуй, даже больше, чем у вас в детском доме. – Она пояснила: – Ведь я в библиотеке работаю.

В чемодане оказались книги, правда не новые, но чистенькие, аккуратно подклеенные и переплетенные.

– Вот за это спасибо! – сказала Наталья Николаевна. – Читают у нас жадно. Да книги-то какие хорошие!

Зинаида Львовна улыбнулась и опять стала очень похожей на Костю.

– А разве можно дарить плохие? Я им прямо сказала: скучных книг не повезу. Если хотите дарить – только то, что вам самим нравится.

Уже в вагоне Зинаида Львовна спросила Светлану:

– А тебе не жаль уезжать от ребят, от Натальи Николаевны, от елки?

Светлана ответила честно:

– Жаль, конечно… А все-таки мне хочется к вам поехать.

– Ты не успела поужинать. Хочешь пирожков?

Каждая хозяйка печет пироги по-своему, и каждые новые, незнакомые пироги кажутся особенно вкусными. К тому же в поезде почему-то всегда есть хочется.

– А елка и у меня будет, – сказала Зинаида Львовна. – Конечно, не такая большая, как у вас в зале стоит.

Домашние пироги, ожидание праздника… А в метро и на вокзале Зинаида Львовна вела Светлану за руку – боялась, что потеряется в толпе. В поезде заботливо усадила подальше от двери, чтобы не продуло, а шубку посоветовала расстегнуть и надеть внакидку.

Это так напоминало поездки с мамой…

Первый раз Светлана думала о матери без острой боли, а с грустной нежностью.

А Зинаиду Львовну не только радовала возможность доставить девочке удовольствие. Светлану привез в Москву Костя. Она видела Костю там. С ней можно было говорить о Косте.

От Кости как раз накануне пришло письмо – новогоднее, поздравительное. Костя просил не беспокоиться о нем: «У нас сейчас тихо». Судя по газетам, так оно и было, и эта «тишина» смягчала – ненадолго! – неотвязную тревогу, с которой ни днем, ни ночью не расстается мать солдата.

По сравнению с детским домом квартира Зинаиды Львовны показалась Светлане совсем игрушечной. Две маленькие комнаты и маленькая столовая между ними. В столовой – круглый стол, узенький буфет, диван непревзойденной мягкости и почти полное отсутствие свободного пространства.

– Я на этом диване буду спать?

Диван по сравнению с другими, знакомыми Светлане диванами казался потертым, стареньким и некрасивым. Но в нем была милая старческая доброта и снисходительность. На него можно было и с ногами забраться и кувыркнуться разика два – он не обиделся бы.

– Да, придется спать здесь, – сказала Зинаида Львовна. – Костя писал, чтобы устроить тебя у него в комнате. Но он забыл, что не все разделяют его вкусы. Вот посмотри, на чем он спит, пощупай.

Светлана сделала от дивана четыре шага и очутилась в Костиной комнате.

– Понимаешь, до седьмого класса у него была нормальная кровать с сеткой, а потом решил закаляться – и вот, устроил себе… Да ты сядь, посмотри, что это за прелесть.

Светлана присела на нечто вроде кушетки, покрытое пестрым ковром.

– Да ведь это почти голые доски!

– Вот именно. У них в школе французский язык проходили, так ребята Костину кровать прозвали «quelquе chosе», то есть «что-то», «нечто», «что-нибудь». А Костину комнату звали «кэлькэшозницей».

Светлана засмеялась. Ей нравилось, что в этой маленькой комнатке все было так, будто Костя ушел куда-то совсем ненадолго. Вернется – возьмет книжку с письменного стола, или станет писать – чернила есть в чернильнице, или раскроет альбом с фотографиями…