Катя Степанцева - Встретимся на Плутоне

– Мы за кем-то следим? – спросил я, выглядывая из-за газетных полос. – Чувствую себя детективом из советских фильмов.

– Нет, мы ищем путешественников во времени.

Фраза была сказана с сарказмом. Ника не отрывала взгляд от объявлений. Я даже заподозрил, что где-то там, на страницах, проделана дырка, в которую она за кем-то следит. Не читает же она в самом деле?

– А ты чего на урок не идешь?

– А ты?

– А ты?

– А тебя затыкали коты.

– А тебя собаки!

– Ой, все, иди куда шел.

Ника сложила газету. В глазах блеснуло разочарование. Что-то с ней было не так. Я самым проникновенным голосом спросил:

– Вера…ника, домашку, что ли, не сделала? Хочешь, дам списать?

Ника фыркнула и закатила глаза:

– Еще раз назовешь меня так, я тебе руку сломаю.

– Упс. Это будет эпично.

Прозвенел звонок, ошалелые школьники ломанулись в кабинеты. Коридор опустел, мы остались вдвоем. Сердце отстукивало ритм в ушах.

– Если захочешь рассказать, что случилось, я… Не уверен, что смогу помочь, но хотя бы… может…

Мой голос звучал громко в тишине, и я постарался снизить его к концу невнятного предложения. Уголки губ у Ники дрогнули и опустились в трогательно-обиженной мине. Чуть выдержав паузу, Ника сказала:

– Я тут в туалете занятный разговор подслушала. У Камбалы Ивановны резинки вчера в сумке нашли и засняли. Ролик видел?

Я понимал, что она нарочно переменила тему, но не чувствовал, что могу и хочу настаивать на душевном разговоре. Я бы лучше провалился на второй этаж сразу (желательно) в кабинет литературы.

– Нет. Не видел. Резинки… Для волос?

– Ой, ну конечно для волос, у преподши в сумке! Для чего ж еще. И на этом дело не кончится, уж поверь мне. Следующая физичка. Она из тех, кто орет на каждом углу: «У меня два высших образования, а вы еще в жизни ничего не добились!», зато перед родителями сама лебедь. – Ника сложила руки на груди и сделала умиленное личико. – «Ваши детки такие умненькие!» Слышал бы ты, как она орала, когда ей в прошлом году эти умненькие подложили резиновую какашку на стул. Как сирена.

Мы рассмеялись.

– Может, на урок все-таки пойдем? – спросил я и спрыгнул с окна. Подал ей руку. Ника схватила протянутую ладонь крепко, подалась вперед, дернулась, но прыгнуть не смогла. Я держал ее крепко обеими руками, тянул на себя, девчонка сидела словно приклеенная.

– Черт, все хуже, чем я думала, все-таки вляпалась.

– Что ж ты сразу не сказала?

– И что бы ты сделал?

– А ты?

Ника оглядела коридор.

– Уж явно не это, подержи-ка газету. – Всучив мне прессу, Ника поинтересовалась: – Смотреть будешь или отвернешься?

Я из вежливости повернулся к ней спиной. Трещала материя. Вжикнула молния. Ника долго кряхтела, пыхтела и возилась на подоконнике. Спрыгнула.

– Что ж, иногда физкультура очень кстати, – сказала она. – Поворачивайся уже.

На подоконнике сиротливо лежали свисающие вниз джинсы. Ника стояла в голубой блузке и черных шортах. Если не приглядываться, можно было даже подумать, что так и задумано.

– Еле дождалась, блин. Ну точно, суперклей.

– Ну и как тебя угораздило?

– Да так, есть одни, дебилоиды гиперболоида. Осталось последнее, подожди-ка.

Ника достала из рюкзака тетрадку, вырвала листок и написала:

«Я буду мстить, и мстя моя страшна».

– Что-нибудь добавишь? – спросила у меня, протянув ручку.

Я приписал: «Будешь плохо учиться, тебя тоже похитят инопланетяне». Ника хихикнула и добавила ниже: «Встретимся на Плутоне», достала булавку и приколола записку к джинсам.

Следы «Дота два»

Разбирательство шло почти два часа. Конечно же, вызвали в школу родителей. Мама перепугалась не на шутку. Отец выглядел спокойно, постукивая костяшками пальцев по столу директрисы.

– Я так и не понял, в чем вы обвиняете мою дочь?

– Ну как же! Вот! – Камбала трясла тетрадкой у родителя перед носом и вдруг разревелась. – Это что же, мне из-за этих блогеров из школы теперь увольняться?

Тоскливо звякнула крышечка на графине, из которого директриса налила полный стакан воды, воду передали русичке. Та, всхлипнув еще пару раз, жадно отхлебнула и, вскрикнув, выдала:

– Гнать! Гнать таких надо! Наснимают в блоги свои поганые. А мне теперь что же делать?

Я сидела на стуле, боясь поднять глаза и еле сдерживая слезы. Казалось, что они хлынут, как только я посмотрю на кого-нибудь. Я сидела сгорбившись, разглядывая узор линолеума, который причудливо сливался в неясные очертания из-за стоявших в глазах слез.