Андрей Кузьменков - Двадцать семь. Рассказы о войне

И был бы Мишка мальцом несмышлёным – ан нет. Школу в этом году заканчивает – хорошо, наша деревня рядом с райцентром, где есть десятилетка и можно выучиться хоть для института – и такое вытворяет! Нет, не желает, никак не желает он взрослеть. И потому никто из нас поначалу не поверил, когда он принялся рассказывать, что вечерами выходил вчера и позавчера на косогор, на самое высокое место в округе, на Егорьевский холм, где, рассказывают, в стародавние времена то ли монастырь был, то ли церковь стояла, и оба раза слышал вдали странный гул, похожий на затяжные раскаты далёкого грома.

– Ты скажи лучше, что грозу видел, – язвительно поддела его смешливая Люда и сама же засмеялась. – Скажи, когда грозу больше любишь: в начале мая или июня? Помнишь, стих учили, а ты всё никак запомнить не мог, – со смехом продолжала она.

– Грозу или нет – не знаю, – совершенно серьёзно ответил Миша, ничуть не обескураженный. – Но что-то завывало там, в небе, это точно. Противно так завывало, аж жутко стало в какой-то момент.

– А тебе, случайно, папаня по уху в тот самый момент не вмазал? Из-за того, что ты вместо того чтобы к экзаменам готовиться, по косогору шаманаешься? – в тон Люде подхватил Витя. – Если так, то не дивись.

– Да ну вас… Вот Фомы неверующие! – отмахнулся Миша. – Хотите, сходим сегодня на косогор, послушаем. Сами тогда убедитесь.

– Да туда топать больше получаса, и ещё обратно столько ж, – пробурчал обычно молчаливый Фёдор. – Придём, совсем темень будет, а у меня задание от мамки – картошку окучить. Эх, сварить бы молоденькой-то сейчас, да с сольцой, ох и вкуснота была б…

– Хорош болтать, – довольно резко перебил его Витя. – Тебе бы всё про еду… А в простоте слова не вытянешь.

– Да уж это точно, но перекусить бы всё одно не помешало, – задумчиво протянул Егор. – Может, у кого найдётся? С утра не емши…

Люда молча запустила руку куда-то в складки своей широкой юбки и извлекла пригоршню тыквенных семечек.

– Бери, прям с огорода, свеженькие, – шутливо улыбнулась она. – Да не всё тебе одному. Дай и остальным потешиться.

– Спасибо, – только и буркнул Егор, набрасываясь на угощение.

На некоторое время установилась тишина, нарушаемая лишь похрустыванием семечек, да смачным сплёвыванием – читателю, надеюсь, доводилось лузгать семечки, и все нюансы процесса, думается, ему хорошо знакомы из непосредственного опыта.

– А, может, всё-таки сходить на косогор, – неожиданно сказала прежде молчавшая Нина. – Вдруг Миша прав?

– А любопытной Варварой не хочешь побыть, Нин? – возразил Витя и хотел добавить что-то ещё ядовитое, но его неожиданно перебил Фёдор:

– А что, давайте смотаемся. Не так уж и далёко. А если ничего не увидим – до самой темени, сдаётся, успеем вернуться, вечера ныне долгие, я и с картошкой управлюсь.

«Да, пошли», «Что уж там, чай, не десять вёрст», «Ох, Михайла, держись, если наплёл», – раздались добродушные реплики, и все мы двинулись самым коротким путём, на угол деревни, к мишиному дому, а затем по косогору к Егорьевскому холму.

Солнце, неспешно скользившее за горизонт, слегка подсвечивало поднимавшуюся с полей и лугов дымку, уже густо лежавшую в низинах, но почти незаметную в белесом небе. Долгое время мы шли молча.

– Интересно, призовут нас сразу после выпускных или нет? – задумчиво произнёс кто-то из ребят.

– По мне, так поскорее бы, – отозвался Егор. – Будет кому письма писать, – шутливо толкнул он локтем в задумчивости шагавшую рядом с ним Любу.

– Ой, не смеши! – от неожиданности зарделась она. – И что ж ты напишешь с фронта? «Я – герой, валю врага одной ногой», и всё эдакое, да? – и, пытаясь скрыть смущение, снова залилась смехом.

– Ну, уж мы найдём, что написать, – загадочно сказал Егор и замолчал, не меньше её смущённый.

– А немцы-то, говорят, опять на Москву метят, – задумчиво проговорил Фёдор.

– Значит, скоро вспять побегут, непременно побегут, – обрадовался смене темы Егор. – Если уж в сорок первом драпали, то теперь, после Сталинграда, пощады им и вовсе не видать. Сами знаете, каково медведю из берлоги вылезать – и неохота, и лень, да и пригрелся вроде, – усмехнулся он и продолжал: Но аще вылез – спасайся, кто бегать горазд. Так и мы, сидим каждый возле своей печки, да про своё житьё-бытьё толкуем, нас не трогают – и мы никого не донимаем. Но если нас разозлить насерьёз, да ещё собрать всем миром – тут уж никакая сила нашего брата не своротит.

– Эк толкуешь, прямо училка на классном собрании, – усмехнулась Нина.