Алла Литоренко - Ужас-шмужас Степки Пушинкина

Лучший друг морского волка

Я неуклюжий и жутко боюсь плавать. Не могу долго держать голову над водой, захлебываюсь, бултыхаю руками, кричу: «Помогите-е-е!»

В общем, позор.

А мой друг Митька Прошкин плавает на пять с плюсом. В бассейне, куда мы классом ходим по средам, он такие финты выдает! Может нырять и долго-долго не всплывать. Физрук Яков Саныч тогда за сердце хватается.

– Прошкин, выныривай! Чтоб тебя леший за пятку укусил. Потонешь, а я – отвечай.

Зуб даю, Прошкин никогда не потонет. Он натуральный морской волк вообще-то. Знает, чем лоцман от боцмана отличается, как брам-шкотовый узел завязать и что делать, если корабль дал течь.

Лет через десять Митька мечтает стать капитаном военно-морского судна.

– Буду как батя. Знаешь, сколько он морей пересек? Ого-го в квадрате, умноженное на 100!

Я молча киваю. Когда Прошкин говорит об отце, лучше не перебивать – обидится.

Сегодня после уроков Митька предложил:

– Погнали на море?

И мы погнали.

Сели на берегу, ртом мятный воздух ловим, вопли чаек слушаем. Здорово!

А потом вдруг Митька срывается с места и бежит.

– Ю-ху! – кричит он, рассекая волны. – Степка! Давай за мной в море!

Ага, конечно. Во-первых, я плавать не умею. А во-вторых, если по правде, это не море, а…

– Митя, ты что вытворяешь? Зачем в сугроб залез по самые уши? – раздается знакомый голос.

Это Агния Львовна, Митькина мама.

Прошкин из сугроба вылез и попробовал маме объяснить, что он не в снегу нырял, а в Черном море. Но Агния Львовна слушать не стала.

– У тебя одни штаны приличные остались! Высохнуть до завтра не успеют, в чем в школу пойдешь?

Конец игре. Грустного Прошкина ведут домой. Я остаюсь один посреди двора. Криков чаек больше не слышно, а вместо моря – рыхлый февральский снег.

Жалко Митьку. Мама говорит, никакой его батя не моряк, а «тот еще сухофрукт». Бросил Агнию Львовну с маленьким Прошкиным и «отчалил в неизвестном направлении».

Митька про это рассуждать не любит. Он любит – про море, корабли и храбрых капитанов.

А я что? Слушаю и киваю. На то я и лучший друг.

Абракадабрский язык

– Давай придумаем новый язык? Секретный. Чтобы только ты и я его понимали, – предложил однажды Митька.

И я сразу согласился.

Потому что это, во-первых, очень весело – говорить никому не понятные слова. А, во-вторых, очень таинственно. Можно обмениваться всякой важной информацией и никто ничего не разберет.

– Фуры фу бу да бу, вжу? – громко скажу я Митьке посреди урока. И это будет означать – у русички усы растут, видишь?

Мы засмеемся, а Инна Борисовна плечами пожмет. Потому что нашего секретного языка не знает.

Я про такой фокус в каком-то фильме видел. Там тоже мальчишки свои слова изобрели. Смешно было. Только какие правила нам придумать?

– Давай так: после каждого первого слога вставляем «су», а после второго «си»? – предложил Митька. – ПриСувеСит, СтеСупаСи!

– Чего-о-о?

– Ну, ты что? Все же понятно: привет, Степа! – объяснил Митька. – Теперь ты говори на нашем языке.

Я закрыл глаза и задумался. Надолго.

Митька даже решил, что я уснул. А я вообще-то слова сочинял. Трудно оказалось, но я справился.

– МиСутяСи, дайСу спиСусаСить соСучиСинеСуниСие. МеСуняСи за двойку доСумаСи убьют!

Митька сдвинул выгоревшие брови и тоже надолго задумался – расшифровывал. Попросил повторить. Я не смог. Потому что кто вообще такую абрукадабру запомнит?

В итоге мы решили сначала записывать на новом языке, а потом читать. Чтобы совсем с ума не сойти от этих «Су» и «Си».

– А чего ты «за двойку» и «убьют» не зашифровал? – спросил Митька.

Пришлось признаться, что я не знаю, как эти слова на слоги разбить.

– Ну-у-у, Степка, тебе сначала русский подтянуть надо, – захихикал друг.

Я почувствовал, как запылали щеки. Вечно этот Митька…

Весь день мы старались говорить на новом языке и под вечер так устали, что вместо внятной абракадарской речи у нас получалось что-то вроде «Сусисису сяумяу ваусау си да уси».

– Знаешь что? – почесал лоб Митька. – Давай оставим все как есть. Не будем абракадабрничать. У нас вон какой классный язык есть – русский! Мама говорит, он один из самых сложных в мире.

– Ага, – с облегчением согласился я. – Нам бы русский выучить и английский еще. А потом как-нибудь и до абракадабрского доберемся.

– НеСупреСименСуноСи! – подмигнул Митька.