Мария Парр - Вратарь и море

– Вот оно что?! Поздравляю.

Лена встала и пошла на паром безо всякого «спасибо».

То ли это задело Кая-Томми, то ли что она ему не поддалась. Но что-то его зацепило, и он крикнул Лене в спину:

– Наконец-то у Исака будет свой ребенок! Получить в нагрузку такую Лену – это как клопа с малиной съесть.

Я похолодел. Лена не ответила. Ушла на паром – и все.

Может, она не услышала?

Я в ярости посмотрел на Кая-Томми, но не успел ничего сказать, потому что вернулась Биргитта. Она купила шоколадку и с улыбкой угощала всех.

– Что-то случилось? – спросила она неуверенно.

Я в тревоге смотрел на паром. Лена же не будет переживать из-за слов Кая-Томми? Она же; знает, что она для Исака дочка?

Кай-Томми таращился на меня из-под челки и вдруг начал шумно нюхать воздух.

– Фу-у, как рыбой воняет, – протянул он.

Кровь отлила к ногам. Я быстро взглянул на Биргитту. Она осторожно и неуверенно тоже понюхала воздух.

– Серьезно, Трилле. Это от тебя несет?

Кай-Томми воззрился на меня, как будто ничего гаже в жизни своей не видел.

– Да нет, – пробормотал я и отодвинулся. Залпом допил колу и вскочил на велосипед.

Стыд жег и бил меня изнутри.

Доехав до дома и поставив велосипед в гараж, я натолкнулся на деда. Он стоял перед домом с бочонком мороженой сельди и собирался нести его в сарай.

– Трилле, пойдем со мной.

– Нет, – буркнул я, а сердце билось и билось.

Я зашвырнул всю одежду в стиралку и пошел в душ.

На другой день в школе я старался держаться как можно дальше от Биргитты. Никогда больше я не смогу поговорить с ней, воняло-рыбу-жрало. Кай-Томми демонстративно зажимал нос двумя пальцами, когда я проходил мимо. Если бы я не был так поглощен своим несчастьем, то заметил бы, что и с Леной не все в порядке. Но я ничего не заметил.

И даже когда Лена вечером стала в голос рыдать из-за сдохшей курицы, мне не хватило мозгов понять, что причина в другом. Я обязан был догадаться, но из-за этой курицы нагородилось столько всего, что Лена отошла на задний план.

Все началось с того, что ко мне в гости пришла Биргитта. Очень удивленный, я пропустил ее перед собой на кухню и с горечью сообразил, что на столе стоят неубранные грязные тарелки.

– Хаас тоже может войти, – сказал я, но Биргитта оставила его на улице.

– Я ненадолго, – объяснила она и быстро окинула меня взглядом.

Да уж понятно, что ненадолго, грустно подумал я.

Биргитта посмотрела на меня своими добрыми глазами и собиралась уже что-то сказать, как залаял Хаас.

– Опять лиса! – крикнул я.

И выскочил на крыльцо.

За последний месяц мы уже потеряли двух кур. Папа все время говорит, что надо на рассвете устроить засаду и пристрелить бандитку, когда она сунется в курятник, но дальше разговоров дело не идет. Когда пропала курица номер два, мы не стали поднимать шум. Так же; как когда исчезла номер пять, оставив по себе кучку перьев и несколько капелек крови. Но сегодняшний вечер был не похож на другие. Я сразу это понял, едва выскочил во двор.

Лена уже была здесь. И она была в ярости.

Курица номер семь, ее любимица, лежала на спине у самой сетки. Еще живая, но с растерзанной головой. Лай Хааса, видно, спугнул лису в разгар расправы.

Лена нагнулась, взяла курицу в руки и вдруг залилась слезами.

Она рыдала из-за какой-то курицы! Я оторопел и ничего не мог понять.

– Лена, – заговорил я осторожно. – С такой раной она не выживет. Ты не сможешь…

– Я не идиотка!

Она развернулась, дотопала до двери в подвал и позвонила. Я слышал, как она дергает шнурок, и напрягся. Дед зажег уличный свет и отпер дверь.

– Ларс, можешь помочь мне? – спросила она и подставила курицу под свет лампы.

Я должен был уже тогда догадаться, что для Биргитты это не обычное житейское дело. Если б я оглянулся, то увидел бы, что она вдвое белее, чем при крушении плота. Но как раз в ту минуту я думал в основном о Лене и курице номер семь.

Дед прикончил ее быстро и нежно, как он умеет.

– Мы попросим Рейдара сделать из нее фрикасе на воскресенье, – сказал дед в утешенье, проверяя в свете лампы, окончательно ли курица умерла.

Я услышал за спиной вздох и наконец повернулся к Биргитте.