Мария Парр - Вратарь и море

Когда я стал забираться на плот, Биргитта и Лена отодвинулись в противоположные углы, чтобы он не потерял равновесия. Что-то угрожающе хрустнуло подо мной, и один брикет изопора отвалился. Следом еще один. И вся конструкция расползлась. Я болтался между дрейфующим ящиком для рыбы и разломанным плотом и уже собирался впасть в панику, но тут мы увидели, что паром остановился.

Онемев, дрожа от холода, мы во все глаза глядели, как с парома спускают спасательную шлюпку.

Лена застонала и закрыла лицо руками:

– Если это Рейдар плывет нас вылавливать, лучше я сама потопну!

Конечно, это был папа, кто бы сомневался. Как он ругался! Он орал хуже футбольного тренера из города. Правда, посреди самого оглушительного залпа стиснул меня в объятиях и с такой силой поцеловал, что я чуть не задохнулся. Но он уже ругался дальше: мы могли утонуть! Умереть от переохлаждения! Когда мы наконец повзрослеем?! Почему мы не подумали своей головой, что на пароме полно машин и людей, что все опаздывают на работу? А теперь все расписание всмятку из-за того только, что мы тут барахтались, как перепуганные птенцы, прямо в судоходном фарватере. Посреди фьорда!

Вдруг до папы дошло, что нас трое, и он совсем потерял голову. Биргитту он видел впервые; когда она к нам вчера заходила, его не было дома.

– Вы что, заложника взяли? – грозно спросил папа.

– Да, – пробормотала Лена. – Она из Голландии. Мы как раз плыли ее возвращать.

С тех пор Биргитта у нас не показывалась. Постепенно до нас дошли разговоры: ее родители считают, что мы плохая компания для их девочки. Их можно понять. История про плот и его крушение разнеслась по деревне в мгновение ока. И я впервые устыдился, что вляпался в такую глупость. Да еще и Биргитту втянул. О чем только я думал, дурак?

Я посматривал в сторону Холмов и прикидывал, чем она там сейчас занимается. Летние каникулы заканчивались, последние вольные денечки. Надо бы побольше порезвиться впрок, а мне все было скучно. Как будто Щепки-Матильды скукожились и стали слишком маленькими.

– Трилле, что ты тухнешь? – огорченно сказала мама после обеда. – Хоть из дому выйди.

«Из дому», «из дому» – только и слышно по любому поводу. Это вместо того, чтобы напечь булочек и поиграть со мной в «Монополию». Я рассердился и ушел к морю.

Я еще малышом был, а дед уже брал меня в лодочный сарай. Я помогал ему и учился работать. Теперь я умею почти что все, и постепенно многие дела переходят в мои руки. Мы чиним сети, проверяем крючки, разделываем рыбу. Часто, когда я сматываю веревку или втыкаю нож на место в балку, я замечаю, что делаю это точно как дед. Его приятели-старики кличут меня в магазине Ларс-младший. Я больше похож на деда, чем на папу.

Я плюхнулся на перевернутое ведро для рыбы. Дед пропустил мимо ушей мои вздохи. Коротко взглянул на меня.

– Я обещал соседской кнопке поставить сеть на палтуса, пока лето не кончилось. Давай, может, завтра? – предложил он, вытаскивая большой ящик со спутанным переметом.

Я пожал плечами и взял в руки крючок.

Холодный августовский дождь шелестел по крыше. Было слышно, как вдалеке папа кричит что-то Минде, она что-то отвечает. Бок о бок со мной спокойно и невозмутимо работал дед. Руки у него большие, обветренные и загорелые.

– Дед, ты всегда был таким, как сейчас?

Дед потряс спутавшийся в ком шнур, вытряс очередной крючок и положил в ящик.

– Седым и старым и до рыбы охочим? – спросил он.

– Нет…

Мы приладили еще несколько крючков. Я не мог успокоиться и ерзал.

– Ты всегда был такой… довольный всем? – сказал я в конце концов.

Дед взглянул на меня с удивлением.

– Ну-у. Хотя по молодости, конечно, шебутил.

– Ты?

– Не без того, понимаешь. В заду шило, да кровь играет. Спроси вон Коре-Рупора.

Дед снова засмеялся. Я не понял, при чем тут Коре.

– Но я везучий. У меня семья, и здоровье, и катер, и времени выше крыши.

Он спокойно, не раздражаясь, тряс спутавшийся шнур.

– Но ведь бабушка умерла? – вдруг вырвалось у меня.

Дед нацепил крючок на перемет.

– Это да.

Его руки перестали двигаться. Я перестал дышать.

– Но знаешь, зато счастье, что мы с ней поженились и пожили вместе. Это мое главное в жизни везение, старина Трилле.

Он сложил в ящик последний крючок.

– Приходите с Леной завтра утром, ладно?