Шиван Доуд - Утешение в дороге

Погладить блузку. Погладить блузку. Поезд ускоряется, и слова мамы кружатся вместе с колесами. Потом Дэнни кричит: « Деньги. Сука. Лгунья. Вон» . Хлопок, грохот падающего стула. Я в ванной, сгорбленная над раковиной, бледная, со спутанными волосами, и мне страшно. Никогда еще голоса не были такими громкими. Никогда. Я выдавливаю зубную пасту, но из сморщенного тюбика ничего не выходит. Так что я снова иду к маме. Она уже в комнате, гладит блузку, мою любимую. Блузка красного цвета, с желтой вышивкой на воротнике и манжетах, с драконом на спине и крошечными пуговками спереди, застегивающимися слева направо. Она тычет утюгом, как дротиками, и не обращает внимания на Дэнни, который кричит так, будто он на скачках. Он стоит с тарелкой в руке, опрокинутый стул валяется вверх ногами, а яичный желток растекается до самого края тарелки.

– Мамочка. – Они оборачиваются и смотрят на меня. – Зубная паста кончилась. – Я протягиваю тюбик.

– Выдави еще немного , – отрезает мама. И заливается безумным смехом. – Растяни эту сосиску. И начинай давить снизу, Холл, медленно продвигаясь наверх. Давай работай.

Она корчится от хохота, и Дэнни тоже гогочет, и они как будто разыгрывают пантомиму.

– Черт, Бридж, – хрипит он. – Опека тебя достанет за скабрезные разговоры с дочерью.

Они визжат от смеха, а я не понимаю, что тут смешного.

– Проваливай, Холл. В кровать. Сейчас же , – фыркает мама.

Она просит меня уйти, и я слушаюсь. Пошатываясь, я выхожу из туалета поезда, возвращаюсь в тамбур, и тормоза шипят у меня в голове. Я стою у открытого окна, подставляя лицо колючему воздуху, дышу, но все равно слышу голоса, доносящиеся из дома в небесах. Поезд делает петлю, и прямо на нас летит встречный; они как будто трутся друг о друга яркими металлическими боками, и я мертва, нет, я еще жива. Огни другого поезда мелькают, проносятся мимо, приближаясь и удаляясь, и мы покачиваемся, как пьяные, и я вижу лицо мамы в окне. Теперь ясно вижу ее. Она смотрит поверх меня на что-то еще, чего ей хочется больше. Ее руки трясутся, едва удерживая утюг. Узкие серо-голубые глаза обрамлены слипшимися каштановыми волосами. Она надрывается от смеха, растягивая красные потрескавшиеся губы, так что видны ее зубы, кривые и желтые, и даже десны. Дэнни рядом с ней, и они оба хохочут, надрывая животы, размахивая руками, и желток капает с тарелки, а я хватаюсь за парик, когда встречный поезд со свистом пролетает мимо, унося их с собой.

Поезд со вздохом замедлил ход, и высотный дом исчез. Откуда-то из коридора донесся голос контролера: «Приготовьте ваши билеты, пожалуйста». Я метнулась обратно в туалет. Уставилась в зеркало и увидела лицо, белое как полотно. Я включила горячую воду. Умылась. Отражение затуманилось, и капли воды усеяли стекло.

– Мамочка? – прошептала я. – Это была не ты?

Поезд содрогнулся и затормозил.

– Над чем ты смеялась, мама?

Мое лицо проступало сквозь дымку, искаженное в каплях воды.

Я взяла бумажное полотенце и протерла зеркало. Парик перекосило ветром из открытого окна, и я поправила его. Разглаживая пепельные пряди, я заметила, как блеснуло янтарное кольцо. Все неправда. Лицо мамы. Она совсем не такая. Нет. Вычеркни это. Я попыталась процарапать кольцом крест на зеркале. Но ничего не вышло. Как я ни старалась, мне не удавалось отправить эту картинку из прошлого с Дэнни и мамой в закрома памяти, куда попадают забытые вещи. Я села на унитаз и покрутила кольцо на пальце.

Возьми его, Холли. Береги его.

Сердце застучало ровнее, и я вздохнула. Это голос мамы. А не тот, насмешливый. Сохрани. Сохрани. Кто-то дергал ручку двери, но мне было все равно. Поезд остановился. Стало тихо. Но двери не хлопали, и я догадалась, что это не станция, просто остановка в чистом поле. Я сняла янтарное кольцо и оглядела след, оставленный им на пальце. За такое кольцо и палец отрубят . Я убрала драгоценность в потайной кармашек «ящерки». Так надежнее.

– Вот, мамочка, – прошептала я, застегивая молнию. – Оно снова в безопасности. Спрятано.

Из динамика раздался голос. « Мы прибываем в Фишгард Харбор. Пожалуйста, не забывайте свои вещи при выходе из поезда…» Поезд со стоном тронулся с места. Я в последний раз поправила парик и подхватила «ящерку». Потом открыла дверь туалета и выглянула. Люди набились в тамбур, с чемоданами и рюкзаками. Я перешагнула через какие-то тюки, чтобы найти свободное место, и поставила сумку в ноги. Поезд ускорился, потом сбавил ход и, когда за окном проплыло ожерелье желтых огней, пополз еле-еле, пока рывком не остановился у тихой платформы.