Емилиан Буков - Андриеш

Где хозяин Дону ждал.

Видит мальчик: свод наклонный

Подпирают у стены,

Словно мшистые колонны,

Молдаване-чабаны.

И стоят селяне эти

Столько тягостных столетий,

Что язык их онемел

И хребет окаменел.

Сгорбясь под кирпичной кладкой,

Так молчат они века,

Взором жалобным украдкой

Провожая пастушка.

Строем бесконечно длинным

Все глядят — за рядом ряд —

И как будто говорят:

— О, спаси нас!

Помоги нам!..

Дальше… Дальше…

С нетерпеньем

Вниз по лестничным ступеням

Слуги пастуха ведут,

И везде, то там, то тут,

Как на вспаханном погосте,

Человеческие кости

Устилают мрамор плит.

Взглянешь — и душа болит!

Андриеш, глотая слезы,

Вниз шагает, как слепой,

А за ним, шепча угрозы,

Слуги тянутся толпой.

Вот и тронный зал пещерный

Высоты неимоверной.

Дух спирает запах серный,

Дым валит со всех сторон,

Завиваясь клуб за клубом.

Посредине зала — трон,

А на грузном троне грубом,

В плащ из пламени одет,—

Одноглазый людоед.

Лоб закрыт железным чубом,

Волчьи челюсти — торчком,

Над губой — усы пучком.

Лапой чуб железный гладя,

Кэпкэун сказал, не глядя:

— Ты явилась, наконец,

Хоть скрывалась непреклонно!

Я узнал твой голос, Дона,

Что ж, готовься под венец!

Для невесты — честь и место…

Вдруг своим зрачком одним

Он воззрился: перед ним

Не красавица-невеста

В платье, легком, словно пух,

Нет! Спокойно перед троном,

Перед колдуном влюбленным,

Молодой стоял пастух

В кожочеле [12] Кожечел, кожушок - овчинный полушубок. пропыленном.

— Это кто еще такой? —

Закричал что было мочи

Кэпкэун, владыка ночи.

Андриеша — хвать рукой!

И к единственному глазу

Быстро мальчика поднес,

Бормоча себе под нос:

— Не встречал таких ни разу!..

Но Кэпкын, шпион искусный,

Хвост униженно простер

И пошел плести свой гнусный,

Лживый, ядовитый вздор:

— Андриеш — известный вор!

Он совсем лишен стыда

И явился к нам сюда,

Чтоб овечек нас лишить,

Чабанов передушить,

Кэпкэунцев сокрушить,

Нашу гибель довершить!

Черный Вихрь, твой старший брат,

Был им в грудь опасно ранен.

Этот мальчик-молдаванин

Отобрал у Вихря клад,

Отобрал сокровища.

Кинь его и уничтожь!

Все, что он ни скажет, — ложь!

В целом свете не найдешь

Худшего чудовища!

Он тебя убить готов

И отнять твою корону —

Так же, как убил он Дону,

Фею песен и цветов.

И убил — в жестоком споре

Чабаненок озорной,

Чтоб тебе доставить горе,

Чтоб не стала Дона вскоре,

Господин, твоей женой!

Он беду принес нам снова,

В том даю собачье слово!

Ведь недаром говорят

И отцы, и наши деды:

Злые кэпкэуноеды —

Молдаване, — ждут нас беды,

Нас, и всех кэпкэунят,

Коль решительно и скоро

Не дадим мы им отпора!

Молдаванин страшный съест

Наш народ в один присест;

Слушайте мой лай собачий,

Адское Величество:

Ставит он своей задачей —

Навязать владычество!

Флуер свой на нас он точит,

Он владычить нами хочет,

Он по своему закону

Съел живьем красотку Дону!

Андриеш вскричал: —Постой!

Я лишь пастушок простой,

Ты мне, царь, не делай зла

И не слушай сплетни эти!

Фея Дона умерла,

Нет ее давно на свете.

Видишь флуер? Вот он, вот!

Голос Доны в нем живет.

Только я в свирель подую,

Воскрешает бузина

Нашу Дону молодую,

И опять поет она,

Как певала встарь когда-то.

Дай мне волю, людоед!

Я принес от Вихря, брата,

Порученье и привет!

— Где ж я снова Дону встречу?

— Отпусти, тогда отвечу!

Радостно колдун заржал,

Так, что замок задрожал

И едва не треснул зал.

Лапу цепкую разжал, —

Распластался пастушок,

Но с колен в один прыжок

Выпрямился и привстал,

Крепко палец обмотал

Рыжим волосом Орбилы,

Великана Флэмынзилы,

Дунул в дудочку слегка

И призывно засвистал.

И на оклик пастушка

Ветер-птица появилась

И по залу закружилась,

Пронеслась, как смерч, над троном,

И крылом по чубу — хлоп!

Приоткрылся мягкий лоб

И остался обнаженным.

А пастух вскричал сурово:

— Много натворил ты злого.

Но вершить не станешь впредь

Черные свои дела.

Да! Ты должен умереть,

Чтобы Дона ожила!

Ухищренья бесполезны —

Не поможет чуб железный!

Кэпкэун захохотал,

Словно гром загрохотал,

И пошло по замку эхо

От неслыханного смеха.