Татьяна Репина: Мона, Лизка и другие

– Вот дурочка, – жмурился он, изображая полное безразличие к происходящему в прихожей, и презрительно подёргивал кончиком пушистого хвоста.

Как только входная дверь закрылась, и в доме стало тихо, Васька слез с кресла и, проходя мимо Катьки, презрительно дёрнул пушистым хвостом, обидно пощекотав им Катькин нос.

– Мр-р-р! Так унижаться перед хозяевами могут только глупые маленькие собаки, – Васька произнёс это негромко, как бы ни к кому не обращаясь.

Катька оглянулась вокруг, никого кроме них в доме не было.

– Ах, так?! Я – маленькая глупая собака? – не выдержала Катька, – зато я про тебя что-то знаю! – она тявкнула и замерла, вызывающе глядя вслед удаляющемуся в сторону кухни Ваське. Васька замедлил шаг: «О чем это она?» Он явно ждал продолжения, но не оглянулся.

– Иди-иди, – заворчала Катька, повернулась и пошла, оглядываясь на кота, в детскую комнату. При этом она негромко, но всё же так, чтобы её слышали, бормотала себе под нос:

– Заветная сосисочка под Толиным столом… Была твоя, станет…

– Стоять! – завопил Васька, сообразив, о чем бормочет направляющаяся в детскую Катька. – Это моя сосиска!

Пробуксовав задними лапами на повороте, Васька сшиб с ног Катьку. Опередив её, он вломился в детскую комнату и кинулся под столик, что стоял возле Толиной кровати. Подумать только, эта мелюзга задумала покуситься на сосиску, которую Васька стащил тайком с кухонного стола, когда Таня утром готовила завтрак.

Всем своим пушистым существом Васька перекрыл подходы к лежащей под столом сосиске и сердито зашипел:

– Уйди, мелочь пузатая! Это моё!

– Ну и жадина ты, Васька! – с сожалением произнесла Катька. – Жадина и вор!

– Я не вор, я добытчик, – парировал Васька, на ходу уплетая сосиску. Он не был голоден, но тайник был раскрыт, и добычу нужно было уничтожить, чтобы она никому не досталась…

Катька хотела с достоинством встать и уйти из детской, чтобы не видеть, как позорится Васька, но сосиска пахла так аппетитно, что ни глаз, ни носа от неё отвести было невозможно. Катька судорожно сглотнула предательскую слюну и, вместо того, чтобы выйти из комнаты, сделала шаг в сторону Васьки и доедаемой им сосиски.

– Стой где сидишь! – прошамкал наполненной сосиской пастью Васька и угрожающе выставил вперёд лапу с выпущенными когтями. В этот момент кусочек сосиски оторвался и откатился в сторону. Будь что будет! Никто бы в этот момент не удержался от соблазна.

– Я тоже добытчик! – тявкнула Катька, одним прыжком подскочила к обалдевшему от её наглости Ваське, схватила бесхозный кусочек сосиски, тут же его проглотила и замерла в ужасе от того, что только что сотворила.

– Нифигасе! – Васька чуть не подавился последним куском сосиски. – Ну, держись, рукавичка нестриженая! – И он со всего маху кинулся на Катьку, ударом мощной лапы сбил её с ног, и та покатилась визжащим клубком под кресло в большой комнате.

– Будешь знать, как воровать чужую добычу! – подытожил Васька свою атаку, загнав Катьку глубоко под Лёшино кресло. Там было темно и пыльно, но относительно безопасно.

– Подумаешь, сколько шума из-за кусочка сосиски, – проворчала из пыльной темноты Катька.

– Дело не в сосиске, дело в принципе, – отозвался Васька. Он лежал и лениво вылизывался в кресле, под которое только что загнал маленькую Катьку, и следил, чтобы она оттуда не высовывалась. – У меня натура добытчика. И с этим я ничего поделать не могу. Недоразумение состоит в том, что коты – существа независимые. Нам нужна самостоятельность и свобода. Одно дело поесть из миски, которую для тебя наполнила хозяйка, и совсем другое – самостоятельно добыть еду.

– А как же любовь и преданность? – спросила Катька, высунув мордочку из-под кресла. Васька тут же шлёпнул её лапой по мордочке, чтобы она не высовывалась.

– Любовь и преданность – это для собак и для людей, а для нас, котов, прежде всего – голос нашей природы.

– И о чем говорит тебе этот голос? – Катькин нос опять высунулся из-под кресла и опять получил оплеуху.

– Моя природа говорит мне, что я добытчик, охотник и ловелас…

– Лове… кого? – не поняла Катька.

– Лове-лове, – передразнил Васька собеседницу под креслом. – Не кого, а кто! Ловеласы – это мартовские коты. Вот пройдёт зима, и природа позовёт меня на крышу петь любовные песни окружающим кошкам и биться за них на кошачьих турнирах.

Васька мечтательно зажмурил глаза и сладко вздохнул.

– А как же любовь? А как же судьба, на которую я по твоему совету положилась? Ведь это ты говорил мне про любовь! – возмутилась из-под кресла Катька.