Николай Шмигалев - Юннат и Древо Мира

– Витязь, не вини себя. Это не из-за тебя, – внезапно произнёс Храбрец, что Витя, задумавшись над «смыслом бытия», вздрогнул: его голос был не такой раскатистый как у Доброго Молодца, но тоже далеко не фальцет. – Кащей уже в который раз, казнить себя заставил нас. Ему, как видишь, не впервой, платить за промах головой.

И Храбрец поведал Зяблику историю местного долгожителя, точнее «многожителя» (в смысле господина с превеликим количеством жизней, суть бессмертного) Кащея. В целом грустная, местами забавная, история Кащеевой нелёгкой судьбы произвела на Витю неоднозначное впечатление. Как и в этот раз, старик зачастую совершенно случайно: из благих побуждений, по недомыслию или по забывчивости накликивал беду на «Край Чудес», и потом сам же вызывался «смыть кровью» свой промах «во благо других» (которые, кстати, оказывались не в меньшей опасности из-за его, Кащея, ляпов). Бывало, что ему за один день, рубили голову по два раза. Но все эти, как он сам говорил «уроки» и «упрёки», ему практически не шли на пользу. То ли старость сказывалась, то ли врождённая безалаберность «бессмертного», но он с завидной периодичностью оказывался, как говорят простые смертные, у последней черты. Конечно, несмотря на своё особое, так сказать, привилегированное положение, он жутко переживал перед очередной казнью (наверное, в глубине души думал, бедолага, что вот она, последняя на его счёту жизнь), но с неизменным успехом он переживал очередную казнь, дабы в скором времени опять нарваться на неприятности. Одно имя, Кащей, что с него взять.

Видать поэтому Творец и оставил ему на сохранность доспехи, не без оснований надеясь, что этот гражданин при любом раскладе дождётся Витязя.

От рассказа Храбреца Вите сделалось немного легче на душе. Чувство вины, ну, как минимум, виноватости в сопричастности к казни, улетучилось. А тут они как раз подъехали к перепутью дорог.

– А вот и перекрёсток трёх дорог, – пробасил Храбрец, остановив коня на распутье и, видимо, решив дополнительно испытать Витязя, добавил. – Твой путь я знаю, но хочу, чтоб смог, ты сам избрать одну из трёх дорогу. Тебе по каждому пути я подскажу немного. Вот путь, что убегает вдаль налево: в конце пути ты встретишь Королеву и станешь с нею долго-долго править. Заманчиво – не буду я лукавить. Вот путь широкий повернул направо: там путника ждут почести и слава. Всю жизнь роскошь, нега и веселье, балы, красавицы, забавы и безделье. А этот путь в ухабинах, прямой. Заросший весь колючею травой. Он лишь сулит его избравшему преграды и никакой в конце пути тебе награды. Так что, какой путь изберёте, Витязь? Всё взвесьте вы, только не торопитесь.

А что тут думать, и так всё ясно как божий день!

– Конечно же, я поспешу налево. Как можно разминуться с Королевой, – оглянувшись на богатыря, дал Витя тому свой «взвешенный» ответ. Увидев, как недоумённо вытянулось и так большое богатырское лицо, он поспешно добавил: – Шучу, шучу, по-моему, мне прямо. Мой путь не тот где власть, балы и дамы.

Богатырь Храбрец облегчённо выдохнул.

– Уф-ф, я уже подумал ты не Витязь…

– Но-но мой друг, – спародировал Витя басок Храбреца, – так думать постыдитесь.

Забавно, но Витя Зяблик, скромный и скованный в своём мире, здесь себя чувствовал вполне комфортно, что даже позволял себе запросто подшучивать над суровыми богатырями.

Несмотря на приличную высоту, Витя не стал дожидаться, когда Храбрец его вновь опустит на землю, как какого-нибудь малыша. Перекинув ногу через лошадиную холку и подхватив плащ, чтобы не зацепиться за луку седла, он на удивление ловко спрыгнул на землю. Поправив, немного сползший на лоб при прыжке шлем, Витя, задрав голову, отдал богатырю воинское приветствие.

– Храбрец, я рад знакомству был с тобой. Но этот путь, как понял я, лишь мой, – сказал Зяблик на прощанье богатырю. – Пока! И передай привет Кащею. Пусть реже подставляет свою шею.

На этом Витязь и богатырь распрощались и отправились каждый в свою сторону.

Богатырь поехал назад, к своим братьям, чтобы продолжить вместе с ними поиски доселе неуловимого Королевича.

Витя же пошёл по избранному «прямому» пути и эта заросшая тропа не вселяла в него особого оптимизма.

И действительно, предчувствие нашего героя не обмануло: чем дальше по тропе, тем тяжелей становилась дорога. Ну и путь он выбрал на свою голову. Понятно, что он был единственно верным, но он был и единственным непроходимым. Или почти непроходимым. Поначалу ещё ничего, заросли и бурелом, ерунда. А вот когда тропа завела Витю в узкий проход между серыми холодными скалами, тут он здорово взмок: приходилось, то, затаив дыхание, чтобы не застрять, протискиваться по проходу между скал, то, согнувшись в три погибели практически проползать под низкими сводами почти соприкасающихся утёсов, то перелезать через каменные завалы. Витя уже начал ловить себя на мысли о необходимости возвращения в поисках обходной дороги. Однако, «договариваясь» с самим собой «до следующего поворота», он продолжал свой «прямой» путь, щедро напичканный многочисленными поворотами, обвалами и провалами. Не стану лукавить, скажу честно, Витя так вымотался, что если бы сейчас какой-нибудь Леший вздумал его «оседлать», то Зяблик бы не то чтобы дать отпор, он бы наверное даже не смог дальше идти – просто упал бы под лесовиком как та старая загнанная кляча и всё на этом.