Сергей Спирин - Рассказы о полярниках

Усталый Ми-2 сел на предназначенную для него площадку

– Ну, как? – спросил он, улыбаясь.

– Да видела я, как ты выделывался и всё ждала, когда тебя … – и с алых губ Леночки слетело такое ругательство, которое редко услышишь и от пьяных мужиков в кабаке.

Санька опешил, командирская фуражка вывалилась из рук. Солнце потускнело и покрылось стыдливыми пятнами, небо поблёкло, сахарно-белые льдинки за бортом стали грязно-серыми, море помутнело и из нежно-голубого превратилось в иссиня-чёрное. Старый ледокол от неожиданности замедлил ход и растерянно крякнул, труба его сморщилась – и из неё повалили клубы чернущего дыма. Усатый боцман, владеющий ненормативной лексикой пяти континентов, вдруг умолк и после небольшой паузы произнёс:

– Эх, Леночка, день – то какой хороший был… – и с досадой плюнул в банку из-под краски.

Гордый аделька стоял у пункта ледовых наблюдений на вершине небольшой сопки, задумчиво и с независимым видом оглядывал окрестности. Он был горд собой, ведь ему удалось уйти от морского леопарда – злейшего врага всех антарктических пингвинов.

Гордый аделька с независимым видом оглядывал окрестности

Ужасная и голодная зверюга с огромной пастью и острыми зубами, в погоне за ним застряла в подводной расселине и долго не могла оттуда выбраться. А сюда, на сопку, пингвина привела необходимость смены оперенья, которая происходит ежегодно. На вершине сопки постоянно гуляет ветер, который своими порывами и помогает сменить ему старые перья на новые. Процесс – длительный, связанный с голоданием. Во время линьки старые перья перестают отталкивать воду, а короткие и новые плохо сохраняют тепло, вот и стоят голодные пингвины на берегу в ожидании, когда последний клок старых перьев сорвёт с них полярный ветер и можно будет отправиться обедать в море. Из благородной задумчивости адельку вывел гидролог с расположенной неподалёку полярной станции.

– Привет, дружище! – сказал он, подходя к ледовому пункту.

Аделька склонил голову и моргнул.

– Поработаем немного? – и гидролог открыл для записи ледовую книжку.

Аделька снова моргнул.

– Ну, вот и все, коллега, – заканчивая работу, сказал человек. – Пока. Пока. Не скучай. А мне ещё на море надо.

Аделька в ответ захлопал глазами: луп-луп.

Луп-луп на пункте ледовых наблюдений

Ежедневно гидролог поднимался на сопку для работы и беседовал со своим новым приятелем. На каждую сказанную им фразу, умная птица отвечала покачиванием головы и с пониманием хлопала глазами: «луп-луп». К обоюдному удовольствию дружба человека и пингвина продолжалась полтора месяца. Пришло время и они расстались так же неожиданно, как и познакомились. Последние старые пушинки с аделькиной спины унёс ночной стоковый ветер.

Откликаясь на зов моря, повинуясь древнему инстинкту и чувству голода, Серёгин друг покинул ледовый пункт и отправился к морю. Не встретив пингвина на обычном месте, Серёга всё понял – он знал, как сильно привязывает к себе море даже людей.

На земле, придавленное камушком, лежало длинное хвостовое перо адельки.

– На удачу, – подумал Серёга и аккуратно положил пёрышко в рабочий журнал.

…В больничном парке на скамейке плакала женщина.

– Что с Вами? – спросил проходящий мимо мужчина и остановился.

– Сына оперируют, – сквозь слёзы произнесла женщина.

– Успокойтесь, пожалуйста. Вот возьмите на удачу. – Мужчина протянул ей пингвинье пёрышко и зашагал дальше.

Трудно сказать, помогло ли маленькое пингвинье пёрышко совершить чудо докторам, но жизнь ребёнка была спасена. Мальчик давно уже вырос, а перышко женщина продолжает бережно хранить.

На удачу.

Огромный жёлто-голубой ара, купленный недавно в Уругвае, безраздельно царил в каюте Валентины, где она прислуживала ему, как восточная наложница. Попугай был красив: крылья и спина его отливали бирюзой, а ярко-жёлтое пузо, соперничая с солнцем, разбрасывало вокруг светлые зайчики. И всё это великолепие, дополненное большущим чёрным клювом, сидело на спинке стула, резко кричало и ругалось на пяти языках и семи диалектах, включая речь негритянского городского населения США.