Николай Александров - Я встретил себя (сборник)

Вторая же тайна открывается в словах отца о том, что бывает невозможно удержать вожделенное и нажитое – нужно иметь силы оставить всё это с тем, чтобы не погибнуть посреди собственного упрямства и алчности.Соблюдая это бесхитростное, но крайне опасное равновесие – «держать и отпускать», – возможно счастливо прожить это удивительное путешествие на телеге средь бескрайних степей, которое и называется жизнью.

1. Детские воспоминания – всегда самые запоминающиеся.

– Какие яркие детали из жизни пятилетнего мальчика рисует автор? Продолжи ассоциативный ряд: путешествие – чемодан.

– Какие слова из данного ряда символизируют жизненные трудности и испытания?

2. Как можно объяснить поступок мальчика, когда наперекор отцу в момент переправы через реку он пытался удержать тяжёлый чемодан?

3. Найдите слова, сказанные отцом юного героя в тот момент, когда переправу удалось преодолеть. Объясните их смысл.

4. В чём, по-вашему, состоит счастье для мальчика и в чём заключается счастливая жизнь для его отца?

5. Радуют ли материальные ценности людей? А что делает их счастливыми?

6. Как назывались конфеты, которые спасал герой? Почему в их названии «дунькина радость» чувствуется ирония?

7. Сравните два понятия «радость» и «счастье». Что в них общего и в чём их отличие?

1. Автор считает, что чемодан есть добро, – духовный и материальный достаток. Для пятилетнего мальчика – это жестяная баночка с разноцветными монпансье, да конфеты «дунькина радость», которые этот чемодан наполняли.

2. Поразмышляйте, в каком случае чемодан перестаёт быть символом добра, какой иной смысл автор пытается вложить в слово чемодан? Возможно, к выводу вас подтолкнут слова, сказанные отцом мальчика: «Не нужно держаться за чемодан…».

3. Напишите сочинение на тему: «Моё представление о счастливой жизни».

4. Пользуясь толковыми словарями, найдите значение слова «гармония».

Я ехал на дачу, без спешки, элегантно вычерчивая каждый поворот, наслаждался пьяным июньским ветром, с удовольствием, с душою планировал мелкие дела: поправлю замочек в баньке и перед ужином разомнусь с дровами, чтобы потом свежим, бодрым, исполненным собственного достоинства сесть к столу. И главное – закуски. Их никому не доверю. Тоненько-тоненько, кружочками нарежу солёненькие огурчики, постным маслицем окроплю, добавлю мёда, уксуса, лучок салатный и утомлю, утомлю всё это в соку до изнеможения. И грибочки – положу в тарелочку груздочек, три волнушечки и пару рыжиков, немного опят и лисичек и искупаю всё это в сметане. И – на стол.

– А не желаете ли, Николай Саныч?..

Но вот впереди, возле самого поворота к моей деревне остановился «Москвич», старенький такой, неуклюжий, синий «Москвич», открылась дверца, и из салона на обочину выкатился щенок с белым несуразным пятном на груди, точно Господь смеялся, когда всё это рисовал, и кисточка у него дрожала. Щенок быстренько присел по делам и бросился за кем-то в траву, запутался, кувырнулся через голову, облаял кого-то в сердцах и понёсся дальше. Я аккуратно съехал на просёлок, притормозил, опасаясь, чтобы щенок по дури не выкатился под колёса, и вдруг заметил, что дверца у «Москвича» захлопнулась, и он отъехал, оставив только облачко выхлопных газов, точно воспоминание, которое тут же и рассеялось. Вот так!

А щенок даже не сразу заметил, что его бросили, не сразу он это понял, долго возился с каким-то сучком, потом только поднял голову и удивился, побежал к дороге, – хвост дрожит, виноватый такой хвост, «дескать, не со зла я заигрался, забегался, простите». А некому уже прощать-то, некому. Я остановился, нашёл в пакете кусок какой-то колбасы и поманил рыжего, а он даже не сразу отозвался, сидел и месил песок на обочине своим дурацким хвостом, но потом подошёл, поводил носом по штанам, чихнул от души и поглядел на меня с любопытством.

– А ты, ты поешь, пацан, лучше поешь, ты не чихай, ты поешь, в таких делах закусить сразу – это первое дело, а потом уже чихай во всю вселенную, во все ноздри чихай, на всех чихай, – предложил я.

И главное, я сразу стал извиняться, всё пытался объяснить ему, дескать, мужик-то я нормальный, но с проблемами:

– Ты понимаешь, понимаешь, – говорил я, – я бы взял тебя, но у меня уже есть собака, вот ведь что, «догиня» у меня, лошадь такая здоровая, и ещё тёща, понимаешь?