Лариса Евгеньева - Сестры

Значит, Заяц и близнецы не танцевали. Эля почти не танцевала, а вот Кира... Улыбающаяся, с раскрасневшимися щеками, она с такой радостной готовностью вскакивала навстречу Ваксмахеру или Наренкову, что можно было подумать, будто ее приглашает какой-нибудь королевич или принц, а не Колька Наренков, у которого вечно мокрые ладони и розовый, словно молодая картофелина, нос!

Вот и получилось, что Эля сидела, кусая губы, - ведь не мог же Шамраев без конца ее приглашать, - а Кира веселилась вовсю, меняя кавалеров.

- Некоторые ведут себя как ванька-встанька, - сузив глаза и демонстративно не глядя в сторону танцующей с Сериковым Киры, заявила Эля.

Однако близнецы, вывалив на диван содержимое Элиной шкатулки, самозабвенно рылись сейчас в побрякушках, пропустив мимо ушей Элины слова.

- Теперь я буду называть тебя ванька-встанька! - насмешливо сказала Эля Кире, которая возвращалась после танца, обмахиваясь ладонью.

- А я тебя - ванька-сядька!

Задохнувшись от неожиданности, Эля так и застыла с открытым ртом. А Заяц, верный ее Заяц, вдруг заржала, пихая в рот кусище торта!

И, моя посуду после такого малоудачного дня рождения, оставившего у нее лишь раздражение и головную боль, Эля подумала: с этим надо кончать. Не совсем кончать - тут уж надо терпеть, ничего не поделаешь, - а хотя бы в некоторой степени. В конце концов, жить в своей комнате одна она имеет право?!

- Ма, - сказала она, - пересели ее в другую комнату!

- Это почему же? - спросила Ольга Петровна.

- Мне надоело.

- Привыкай.

- Если бы у нас была одна комната, я бы привыкала, а так у нас три! Пусть спит в гостиной. На диване.

- Во-первых, гостиная проходная, а во-вторых, там мы смотрим телевизор.

- Ну и что? У нее хороший сон, а телевизор можно перенести ко мне.

- Мудрое решение.

- Очень даже мудрое!..

Не выгорело. Эля досадливо дернула плечом, прислушиваясь к ровному жужжанию пылесоса, которым Кира чистила в гостиной ковер. Пылесос затих, потом зарычал, потом снова затих... А Элю осенило.

- Она же храпит! Не дает мне спать, потому что храпит всю ночь, как этот... как сапожник!

Эля прижала к груди руки и с мольбой посмотрела на мать. Кажется, это вышло у нее неплохо.

- Пожалуйста, не выдумывай.

- Ну клянусь!

Эля осеклась, увидев, что на пороге стоит Кира, но тут же упрямо добавила:

- Ты ночью храпишь, ясно? Я спать не могу.

- Я не знаю... Я дома никогда не храпела, - пробормотала Кира, заливаясь краской.

- То дома, а то здесь. Значит, перемена климата так подействовала.

- Ладно, хватит. Придумаем что-нибудь, - сказала Ольга Петровна. (Эля знала: если мать вот так сводит брови, то лучше отстать.) - А сегодня заткнешь уши ватой.

Назавтра за ужином, когда пили чай, Ольга Петровна поставила на стол литровую банку с зеленоватого цвета вареньем.

- Фейхоа! - в восторге крикнула Эля, втягивая носом божественный запах: чуть лимонный, чуть земляничный, чуть еще какой-то, вовсе небывалый.

Ольга Петровна положила немного варенья в блюдце и поставила перед Кирой, а банку спрятала в буфет.

- Варенье только для Киры, - сказала она. - Оно лечебное.

- Как это лечебное? - не поняла Эля.

- Кира ведь храпит, - значит, у нее воспалено горло. А варенье из фейхоа снимает воспаление и смягчает дыхательные пути.

- Ну так что ж, она будет сама его есть?! - не поверила Эля.

- Конечно.

Эля чуть не расплакалась: фейхоа, ее любимое варенье!

- Можно, я поделюсь с Элей? - вдруг спросила Кира. Она еще не начинала есть.

- Ну уж нет, - сказал Сергей Львович строго, - это не лакомство, а лекарство! Я полгорода обегал, пока его достал.

- А когда папа служил на Кавказе, я ела его сколько угодно... Мне оно даже надоело.

Эля отшвырнула чайную ложку, поплелась в свою комнату и с плачем завалилась на кровать. Конечно, ей оно надоело! А родной дочери не досталось даже пол-ложечки! Ну и ладно... Ну и пусть...

Так продолжалось несколько дней. Кира получала порцию варенья, затем банка пряталась в старый, еще прабабкин, буфет, а дверка буфета закрывалась на ключ. Варенье стремительно убывало. Наконец Эля сдалась.

- Сегодня ты уже не храпела, - буркнула она Кире.

- Тетя Оля, - закричала та, словно невесть чему обрадовавшись, - я уже не храплю!

- Очень хорошо, - сказала Ольга Петровна.

Однако за ужином банка так и не появилась на столе.

- А варенье? - напомнила Эля. - Она ведь уже не храпит!

- О присутствующих не говорят "она", - заметил отец.

- Кира - больше - не - храпит, - раздельно проговорила Эля.