Тамара Габбе - Хрустальный башмачок

Золушка. Ах, как там, наверно, будет весело! Хоть бы мне одним глазком, в щелочку, посмотреть на этот бал! Столько о нем в городе разговоров!..

Гортензия. Вот еще! Тебя ко дворцу и близко не подпустят, такую замарашку. Ну, беги скорей, беги! Только бы молоть языком!

Жавотта. Да смотри не забудь: тебе еще нужно сегодня ночью выстирать наши воротнички, накрахмалить наши юбки, выгладить наши кружева и почистить мелом наши золотые цепочки. А ты, будто нарочно, ни с места!

Золушка. Иду, сестрицы, иду! (Убегает.)

Жавотта. Знаешь, Гортензия, я надену завтра красное бархатное с золотыми цветами. А ты?

Гортензия. А я лимонное с серебряными пчелками. А вы, матушка?

Мачеха. А я — лиловое с пальмами и райскими птицами. Надеюсь, на балу не будет никого наряднее нас — кроме самой королевы, конечно. Только ложитесь сегодня пораньше, девочки, чтобы завтра у вас были ясные глазки и румяные щечки. Не забудьте, что на этом балу принц хочет выбрать себе невесту.

Жавотта (мечтательно). Невесту!.. (Ходит по комнате, томно напевая вполголоса).

Гортензия (тихо, сквозь зубы). Старой девой? Ну, это мы еще посмотрим! (Громко.) Послушай, милая Жавотта, я еще с утра хотела тебе сказать: на твоем месте я бы, пожалуй, надела не красное с цветами, а знаешь, то — фисташковое, в мушках. Правда, оно немного скромнее, но зато идет тебе гораздо больше.

Жавотта. Ах, вот как! Немного скромнее? Так сама и надевай фисташковое в мушках. В твои годы можно уже перестать наряжаться.

Гортензия. В мои годы? Да ведь я старше тебя всего на один год!

Жавотта. На целый год! Да еще на три месяца, две недели и четыре дня.

Гортензия. Ну и пусть на четыре дня! Зато я не рыжая!

Жавотта. А я не косая и не кривобокая!

Гортензия. Рыжая! Рыжая! Рыжая!

Жавотта. Кривобокая! Кривобокая! Кривобо…

Гортензия бросается на Жавотту и запускает обе руки в ее прическу. Жавотта царапает Гортензии лицо.

Мачеха. Гортензия! Жавотта! Девочки! Что вы делаете? Если вы расцарапаете друг другу носы и вырвете волосы, вы не сможете поехать на бал!

Гортензия. Мне все равно! Пускай я не поеду, да зато и она не поедет.

Жавотта. Ай!

В руках у Гортензии клок рыжих волос Жавотты.

Я ж тебе покажу, кривобокая ведьма!

Сестры бешено дерутся, роняя стулья, вазы с цветами.

Мачеха. Девочки! Девочки! Вы с ума сошли! Да перестаньте же!

Вбегает Золушка с двумя полосатыми картонками.

Золушка (запыхавшись). Там какая-то старушка пришла и спрашивает вас. (Замечает дерущихся сестер.) Ах!.. Сестрицы!..

Мачеха. Нас нет дома! Дома нет!

Золушка. А я уже сказала, что вы дома…

Мачеха. Дура! Ну, скажи, что мы спим. Спим! Да поскорее…

Золушка опять убегает.

А вы, бешеные кошки, сейчас же по своим комнатам! А то, если я рассержусь, это будет похуже вашего. (Растаскивает дочек, вталкивает одну в комнату направо, другую — в комнату налево, а сама, отдуваясь, падает в кресло.)

Дверь открывается, и в комнату входит фея Мелюзина. Она в темном простом платье, в старушечьем чепце и в очках. На руке у нее висит большой потертый бархатный мешок с выцветшим узором. Никто бы не угадал феи в этой скромной, бедно одетой старушке.

Фея Мелюзина.Уже проснулись? Вот и хорошо. А я-то удивилась, что вы спите в такое неурочное время: укладываться на ночь как будто еще рано, а после обеда отдыхать как будто уже поздно.

Мачеха. Простите, сударыня, я не узнаю вас…

Фея Мелюзина.Как вам меня узнать! Вы меня никогда и не видали. Я бывала в этом доме, когда вас здесь не было. А теперь здесь нет тех, у кого я бывала.

Мачеха. Я что-то не пойму вас… Кто вы такая? Может быть, вы по ошибке попали не в тот дом?

Фея Мелюзина.Нет, этот дом я очень хорошо знаю. Очень хорошо. Я сама подарила его моей покойной племяннице, когда она выходила замуж.

Мачеха. Ах, вот как? Что же вы стоите, сударыня? Присядьте, пожалуйста.

Фея Мелюзина.Спасибо. (Садится.) С тех пор прошло немало лет. Племянницы моей уже нет на свете, муж ее женился на другой, на какой-то вдове с двумя дочками, а потом и сам умер. Но говорят, что в этом доме осталась девочка, моя внучатая племянница. Вот я и приехала навестить ее. Ведь, кроме нее, у меня нет на свете никакой родни.