Роальд Даль - Дэнни - чемпион мира

— «Шапку-самоклейку». Уж больно он мне по душе.

— А когда ты вернёшься?

— Думаю, часов в десять. В худшем случае — в половине одиннадцатого. Обещаю, в половине одиннадцатого буду дома. Ты уверен, что сможешь остаться один?

— Совершенно уверен. Но с тобой ведь будет всё в порядке? Правда, папа?

— Конечно, не волнуйся, — сказал он, обнял меня за плечи и прижал к себе.

— Но ты ведь говорил, что в вашей деревне не было ни одного мужчины, которого рано или поздно не подстрелили бы сторожа.

— Ах да. Я это говорил? В те времена сторожей было куда больше, чем сейчас. Они подстерегали буквально за каждым деревом.

— А сколько сторожей в лесу мистера Хейзла?

— Не так много. Совсем немного.

По мере того как день угасал, мой отец становился всё более возбуждённым. К пяти часам мы закончили работу над малюткой «остином» и выкатили его на дорогу, чтобы опробовать.

К ужину, состоящему из сосисок и бекона, мы приступили совсем рано — в половине шестого. Отец почти не притронулся к еде. Ровно в шесть часов, поцеловав меня на прощание, он сказал:

— Пообещай, что не будешь ждать меня, Дэнни. Ложись спать в восемь, хорошо?

Он шагал по дороге, а я стоял на крыльце и смотрел, как он идёт. Мне нравилась его походка. У него был крупный размашистый шаг, как у всех сельских жителей, которым приходится пешком покрывать большие расстояния. На нём был старый тёмно-синий свитер и ещё более старая кепка на голове. Он обернулся и помахал мне рукой. Я махнул ему в ответ. Потом за поворотом он исчез.

Войдя в фургон, я встал на стул и зажёг масляную лампу под потолком. Самое время сделать уроки, которые мне задали на уик-энд. Я разложил на столе учебники и сел. Но мои мысли витали где-то далеко. Сконцентрироваться на учёбе я так и не смог.

Часы показывали половину восьмого. Темнело. Должно быть, отец уже на месте. Я представил, как он в старом тёмно-синем свитере и кепке с козырьком неслышной походкой пробирается по чаще. Как он обходит сторожей и движется прямиком к своей цели. Он сказал мне как-то, что надевает тёмно-синий свитер, так как он сливается с темнотой. Чёрный подошёл бы больше, но чёрного свитера у него не было. Он также сказал, что немаловажную роль играет и кепка, потому что козырёк отбрасывает тень на лицо. Как раз сейчас он, наверное, продирается сквозь живую изгородь и скоро окажется в лесу. Я вижу, как он осторожно шагает по усыпанной листьями земле, останавливается, прислушивается, снова возвращается и всё время приглядывается: не стоит ли за каким-нибудь большим деревом сторож с ружьём. Он говорил: сторожа стоят на посту почти неподвижно, как столбы. И не так-то просто разглядеть за деревом неподвижную фигуру в сумерках, когда тени становятся тёмными, будто волчья пасть.

Я закрыл учебники. Бесполезно сидеть над ними, когда тебя обуревают совершенно другие мысли. Я разделся, надел пижаму и забрался в кровать. Лампу гасить не стал. Вскоре я заснул.

Когда я снова открыл глаза, лампа ещё горела, а часы на стене показывали десять минут третьего.

Десять минут третьего!

Я вскочил и взглянул на койку надо мной. Она была пуста.

Он же обещал, что вернётся самое позднее к половине одиннадцатого!

Он опаздывал на целых четыре часа!

В этот момент неясное ощущение чего-то страшного навалилось на меня. Я совершенно отчётливо почувствовал: с отцом что-то случилось. И именно в это самое время. Я весь похолодел от ужаса. Главное — не впадать в панику.

«Спокойно, — сказал я себе. — Не паникуй. Последнюю неделю ты всё время чего-то боялся и потому наделал глупостей».

Да, но в последнюю неделю всё было совсем по-другому. Отец не давал тогда никаких обещаний. А теперь он сказал: «Вернусь к половине одиннадцатого». Это его точные слова. А он никогда, абсолютно никогда не нарушал своих обещаний.

Я снова взглянул на часы. Отец вышел из фургона в шесть, значит, его нет уже больше восьми часов. Мне потребовалось меньше двух секунд, чтобы принять решение.

Я быстро снял пижаму, натянул на себя рубашку и джинсы. Возможно, он ранен так сильно, что теперь не в состоянии идти. Я надел свитер. Он не был ни тёмно-синим, ни чёрным. Просто светло-коричневый. Но что поделаешь? Идти всё равно надо. Кто знает, может, он лежит в лесу и истекает кровью. Мои туфли тоже были неподходящего цвета. Белые. Правда, от грязи они потеряли свой цвет и стали почти чёрными. Интересно, сколько потребуется времени, чтобы дойти до леса? Часа полтора, если, конечно, я побегу, но намного быстрее не получится. Завязывая шнурки на туфлях, я заметил, что мои руки дрожат. У меня засосало под ложечкой.