Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент)

- Я рад...

Недалеко от дома я встретила Лоську.

- Я заходил, а к вас заперто...

- У всех дела, Лосенок! - бодро сообщила я, потому что была в хорошем настроении.

- Женя, пойдем погуляем?

- Ну... пойдем.

Конечно, его бродячей душе хотелось в глухие переулки и на пустырь. И мы пошли.

Навестили Умку. Вымахавшие за лето сорняки превратились в настоящие джунгли. Я всегда удивлялась: какое разнообразие растений в городских закоулках. Интересно, кто-нибудь пытался их всерьез изучать? Или всем кажется: мусорная трава!

Трава эта стояла - мне по плечи, а Лоське по макушку. А местами и выше. Всюду торчали серо-лиловые ежики репейника. Солнышками горели цветы осота.

Перепутывались друг с другом сиреневые, бело-пушистые, желтые, пепельно-зеленые шарики-головки. Курчавились седые верхушки давно отцветшего иван-чая. И еще цвели над мелкозубчатыми листьями какие-то похожие на маленькие орхидеи цветы разных оттенков - от бледно-розовых до темно-вишневых... Мне всегда было досадно, что у большинства этих трав я не знаю названий.

Крупные ромашки под конец лета словно спохватились, что раньше цвели не в полную силу, и теперь буйной пеной захлестывали лужайки. Пахло бурьяном, пасленом и полынью (наверно, как в диких степях). На развалинах двухэтажного кирпичного особнячка росли тонкие клены и березка. Если бы меня кто-то спрашивал, я бы обязательно предложила: надо в каждом городе сделать заповедники пустырей и окраинных переулков. Чтобы здесь можно было бродить, отдыхая от нынешней суматошной жизни. На пустырях с тобой шепчутся прошлое и тишина...

Но никаких заповедников, конечно, не будет. Скоро городские власти продадут этот участок какой-нибудь фирме и та отгрохает здесь еще один бетонно-стеклянный офис.

Лоська тянул меня куда-то напрямик, не боясь ни крапивы, ни когтистого чертополоха. Мне-то в джинсах ладно, а он? Видать, кожа на нем задубела за летние месяцы.

- Лось, ты куда меня тащишь?

- Сейчас... уже недалеко.

Мы выбрались на окруженную репейной чащей лужайку. Посреди нее блестела болотистая лужица Вокруг стояла осока, а посреди лужицы торчала мохнатая кочка.

Лоська поднял из травы длинный, как удилище прут. Шепнул, как заговорщик:

- Женя, смотри... - Он дотянулся до кочки, шевельнул на ней травяные плети. Из них... вот это да! Из них размашисто скакнули в воду две серо-зеленые лягушки.

Плюхнулись и вплавь рванули к берегу. Скрылись в осоке.

Лоська заливисто смеялся.

- Интересно, да? Как в пруду у Тортиллы...

Я ладонью прошлась по его волосам-сосулькам. И подумала, что Лоська при его любви ко всякой живности, мажет быть, станет зоологом... Вдруг таким же знаменитым, как Даррелл?

Вспомнив о Даррелле, вспомнила, конечно и про "бэйливик Джерси", где он создал свои зоопарк. Ну и, значит, про монетки - мысли вернулись к кораблям и книге.

- Лоська! Ты мне показал интересное. Теперь пойдем ко мне, я тебе тоже что-то покажу...

Он ведь еще не видел мою коллекцию!

3

Лоська монетами заинтересовался всерьез. Долго вертел, чуть не обнюхивал.

Разглядывал сквозь стеклянный глобус. Опять сказал:

- Хорошо, что океанов больше, чем суши, верно?

Покачал одну монетку на ладони, будто пробовал на вес.

- Увесистая. Будто и правда целый фунт... Женя, а почему у английских денег такое название?

- Потому что "фунт стерлингов". Это связано с какой-то мерой серебра.

- Но эти-то не серебряные?

- Нет. Если я правильно перевела, то они из никеля, а снаружи латунное покрытие... Но были в точности такие же из серебра, три тысячи штук. Специально для коллекционеров. А двести штук даже из золота...

- И тоже один фунт стерлингов?!

- Да это же просто так, для видимости! А продавали-то, наверно, за сумасшедшую цену...

Лоська хихикнул:

- Жень, а вдруг эти тоже золотые? Смотри, как блестят.

Я сказала поучительно:

- Не все золото, что блестит.

Он хихикнул опять:

- А давай распилим одну? Как Шура Балаганов гирю пилил...

- Лоська, до чего же ты начитанная личность! - восхитилась я. - Если бы еще не был такой обормот...

Он вдруг насупился:

- А я и не читал про это. Папа рассказывал. У него "Золотой теленок" любимая книжка была...

Он впервые сказал не "отец", а папа. И вдруг показался мне беззащитным, как дошкольник.

- Лоська, писем больше не было?

- Не было... - Он двигал монетки по столу, как шашки по игральной доске. И вдруг сказал тихонько совсем не детские слова: - Все деньги взять бы да сжечь. И оставить только вот такие, для коллекций... Эти гады, что на мерседесе, сунули кому надо несколько тысяч баксов, и сделался невиноватый виноватым. Из-за бумажек...