В Левшин - Искатели необычайных автографов

- Думаю, но совсем не то, - сказал Фило, глядя на друга восторженными глазами. - Думаю, что вы поэт.

Вот чего Мате не ожидал. Он - поэт? Что за глупая выдумка! Но Фило настаивал на своем: Мате настоящий поэт науки.

- Знаете, - признался он, - когда вы говорили, я вдруг почувствовал гордость. Да, гордость. За человека, за его разум, за его безграничные возможности...

- Будет вам, - отмахнулся Мате, очень, впрочем, довольный. - Лучше скажите, какого мнения об этом ваш Хайям. Есть у него что-нибудь о человеке и его возможностях?

- У Хайяма все есть! Вот, слушайте:

Мы - цель, и суть, и торжество Вселенной,

Мы украшенье этой жизни бренной!

И если мироздание - кольцо,

Так в том кольце мы - камень драгоценный.

Состязаться с Хайямом было трудно. Друзья задумались и шли некоторое время молча.

- Нет, - неожиданно заявил Мате, - так больше продолжаться не может. С этой минуты мы начинаем искать Хайямов по-настоящему.

И он быстро зашагал вперед, решительно раздвигая толпу и громко выкрикивая на ходу.

- Хайям! Хайя-а-ам! Хайя-а-а-а-ам!

- Это от жары! - трагически прошептал Фило и бросился за ним.

РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

В это время на другом конце базара толпа вдруг всколыхнулась и раздалась надвое, почтительно пропуская нечто, напоминающее винный бочонок, на который напялили ярчайший, затканный птицами халат и громадную, похожую на тыкву чалму.

- Дворцовый повар идет! - слышалось отовсюду. - Дворцовому повару почет и уважение!

Несмотря на свою тучность, повар шел быстро, небрежно озирая разложенные кругом товары. За ним в ожидании распоряжений следовали два рослых невольника-эфиопа. На головах у них покачивались высокие корзины очевидно, для отобранных поваром покупок.

Торговцы наперебой старались привлечь к себе внимание важного посетителя: дворцовый повар пришел - значит, жди барыша! Со всех сторон сыпались на него льстивые похвалы и заискивающие улыбки. Но он словно не замечал ни обращенных на него взглядов, ни протянутых к нему рук.

- Мир тебе, Али! - приветствовал его хозяин кофейни, человек средних лет с удивительно густыми черными бровями, под которыми блестели насмешливые умные глаза.

- А, это ты, Хасан! Мир и тебе, - рассеянно сказал повар и пошел было дальше, но Хасан загородил ему дорогу.

- Что с тобой, Али? Не назначен ли ты, часом, на должность главного казначея?

- С чего ты взял?

- Очень уж важный у тебя вид.

- Зато на душе у меня неважно, Хасан.

- Значит, пора тебе побеседовать по душам со старым другом.

- Хитер ты, Хасан! - Али невольно улыбнулся. - Умеешь уговорить человека. Так и быть, загляну к тебе ненадолго, только... только лишние уши отпущу, - добавил он, понизив голос.

Повар сказал что-то своим молчаливым провожатым, и те величаво удалились.

В кофейне было полутемно и пусто. Хасан усадил гостя спиной к двери на вытертый коврик, поставил перед ним прохладительное питье.

- А знаешь, - сказал он, усаживаясь напротив, - я сразу заметил, что нынче ты не в своей тарелке.

- Будешь тут не в своей, когда в тебя летят чужие!

Али приподнял чалму, обнажив лоб, на котором вздулся здоровенный желвак. Хасан оглядел его с преувеличенным вниманием.

- Хорошая шишка. Почем брал?

- Даром досталась. Подарок повелительницы нашей Туркан-хатун. Поднес ей сегодня фазана на золотом блюде. А она как запустит в меня этим фазаном! Да еще вместе с блюдом...

- Наверное, не с той ноги встала?

- Скажешь тоже - встала! Она еще и не ложилась. Давно ли овдовела, а во дворце что ни день - пир горой. Один праздник не кончился, другой уже начинается. И куда она так спешит?

- На месте Туркан-хатун я бы тоже поторопился. Лет через десять подрастет ее сынок, султан наш Махмуд, - и кончилась ее власть!

- Придется султану расти поскорее, если он не хочет потерять такого повара, как я. Шутка ли: десять лет швырять в человека золотыми тарелками! Да она меня в фарш превратит!..

- Неблагодарное у тебя сердце, Али, - сказал Хасан с притворным упреком. - Вспомни, чем мы обязаны Туркан-хатун. Не она ли землю носом рыла, стараясь опорочить перед Малик-шахом нашего прежнего везира6 Низама аль-Мулька? Не она ли убедила покойного султана назначить везиром Таджа аль-Мулька?

- Нечего сказать, удружила! Низам хоть и не сахар был, зато дело свое знал. А уж этот...

- Все в свое время, - хихикнул Хасан. - Был у нас везир мудрый, да кое-кому неугодный. Теперь очередь немудрого, зато угодливого.

- Да! - ядовито поддакнул Али. - Угодливый удобнее. Что прикажут, то и сделает. А от мудрого только и жди неприятностей. Мудрый Низам аль-Мульк не хотел, чтобы Малик-шаху наследовал сын инородки Туркан-хатун...