Юрий Коваль: Про них (Рассказы)

Тут только я понял, кто такой Муравьиный царь. Это был зелёный дятел.

Не всякий видывал зелёного дятла, не в каждом лесу живут они. Но в том лесу, где много муравейников, обязательно встретишь зелёного дятла.

Муравьи — любимое блюдо зелёных дятлов. Зелёные дятлы очень любят муравьев. А муравьи зелёных дятлов терпеть не могут.

«А мне-то как быть? — думал я. — Я люблю и тех и других. Как быть? Как в этом во всём разобраться?»

Пошёл я потихоньку домой, а вдогонку мне кричал Муравьиный царь:

«Клей! Клей! Клей!»

— Ладно, ладно, — бормотал я в ответ. — Буду клеить! Буду! Короче постараюсь.

Я выглянул в окно узнать, какая погода, и не понял, что там на улице снег или дождь?

Мутным, серым был воздух, и с неба летело на землю что-то непонятное. Были видны и дождевые капли и вялые снежинки.

— Снегодождь. Опять снегодождь.

Как долго, как мучительно вставала зима в этом году. Выпадет снег — и сразу весело станет. Достанешь санки — и на горку, кататься. А пока едешь на санках с горы, снег уж растаял, пашешь носом землю.

— Что за времена? Что за зимы? — вздыхала Орехьевна. — Никогда теперь не будет настоящей зимы.

— Надоел снегодождь, — говорил я. — Нужен снегопад.

Как-то в конце декабря, ночью, вышел я на улицу.

Все зимние звёзды и созвездия были передо мной. И небесный охотник Орион, и Псы — Большой и Малый, — и Возничий, и Близнецы.

— Что же такое делается-то? — обратился я к Ориону. — Снегодождь.

И тут тряхнул Орион плечом, и с плеча его полетела на землю звезда, за нею — другая, третья. Начался настоящий декабрьский звездопад.

Затихли скоро звёзды, угасли, и откуда-то из чёрных глубин ночи явились снежинки. Звездопад превратился в снегопад.

Повалил снег валом, и вся деревня — дома и сараи — превратилась вдруг в сказочный город.

И сразу мне стало ясно, что снег этот лёг окончательно и надолго и будет лежать до тех пор, пока виден на небе Орион. Значит — до самой весны.

Холодные уже наступили времена. Тёмные настали долгие ночи. Вечерами всё сидит Орехьевна у окна, вяжет варежки и напевает:

У меня пред окном

Распустилась сирень…

— Сирени теперь долго не дождаться, — сказал я. — Про сирень — не время петь. Зима на носу. Грачи последние улетают.

— Про сирень всегда время петь. И зимой, и летом.

Она отложила вязанье, глянула в потолок и вдруг запела:

— Снеги белы выпадали.

— Охотнички выезжали! — подхватил я.

Так мы пели и глядели в потолок — наверно, потому, что откуда-то оттуда, из высот запотолочных, ожидали мы снега.

А наутро, когда я проснулся, Орехьевна сказала:

— Накликали мы с тобой, зазвали, наманили…

Необыкновенно светло было в избе. Серебряный, снежный свет шёл из окон.

Я надел валенки, выскочил на улицу.

Первый снег этого года ровно и плотно лёг на землю. Всё покрыл: и крыши, и дорогу, и дальние лесные поляны.

Сосед наш, Ляксандрыч, вышел на улицу, и тоже в валенках.

— Вот теперь и считай, — сказал Ляксандрыч. — Через сорок дней ляжет настоящий снег, а это — первая пороша. Она скоро растает.

С утра багряное, днём лимонное, стало к вечеру зимнее солнце цвета ягоды морошки.

Но тепла морошка-ягода, а зимнее солнце — прохладно. Чуть скользят его лучи по деревьям и крышам домов, скользят-пролетают по снежным сугробам.

Ослабело зимнее солнце, никак не может согреть снег, растопить, привести поскорей весну. Быстро склоняется солнце за лес, уходит с небесного склона.

Солнце и снег вроде бы не такие уж большие друзья. Всю зиму старается солнце растопить снег, да ничего не выходит.

Как-то вечером шёл я по лесной дороге, смотрел, как сверкает снег под последними солнечными лучами, и вдруг понял, что солнце вовсе и не старается растопить снег. Оно ласкает снег утром багряными, днём лимонными, а вечером лучами цвета ягоды морошки.

Ласкает его, балует. Ладно уж, полежи, брат, полежи в лесах до весны.

Скрытые от глаз, в глубине леса прячутся чёрные ёлки.

Если случайный человек забредёт в черноельник, он и не заметит, куда попал. Вроде бы все ёлки зелёные, а они-то — черны.

Точно так получается и с берёзами. Люди давно привыкли, что берёзы белы, и не замечают, что среди них много розовых.

Глубокой зимою, в оттепель, наткнулся я на чёрные ёлки. Ветки их были завалены снегом, и я не сразу понял, что они черны. И вдруг увидел, как зияет под снежными шапками странная чернота.