Анатолий Мошковский: Трава и солнце

Тугая струя шланга хлестала по спинам и мордам, раздвигала створки вспоротых животов и вымывала кровь.

Аверя схватил Маряну за рукав и громко зашептал:

- Маряша, идем... Фимку убивают...

Маряна направила струю шланга в пол, и струя остервенело забила по резиновым сапогам подруг.

- Мамка ее... Совсем озверела... Кабы успеть...

Маряна сняла фартук, развязала сзади тесемки халата.

- Девки, - сказала она, - мне тут отлучиться надо на часок. Если будут спрашивать, наплетите чего-нибудь.

- Опять твои пионеры? - Толсторукая рыжая Кланя покосилась на Аверю и затараторила: - Ох, Маряша, дивлюсь я тебе. Или делов других нету? Таких парней отшиваешь! Ну чем плох Сашка? А этот инженер из лаборатории... Остаться тебе вековухой...

- Слыхали, что просила?

Из дежурки посолцеха вышел толстый мастер Дубов:

- Маряна, ты нам нужна... На подходе "Байкал". На нем две белуги икряные, килограмм по полтораста, надо обработать.

- Иван Сидорович, - сказала Маряна, - через час приду... Вон Маруська не хуже меня примет. Она...

- Я не хочу, чтоб Маруська. Опять не как зернистая пойдет, а как паюсная...

- Иван Сидорович, не заставляйте меня...

- Если уйдешь...

Маряна швырнула халат на тачку, закинула руки, поправляя волосы, и туго обтягивающее ее штопаное платьишко угрожающе затрещало.

- Уже ухожу.

И пошла через двор завода, пошла быстро и решительно, а за ней, едва поспевая, припустился Аверя. Он бежал рядом и, задыхаясь, рассказывал все, что слышал в Фимином дворе.

- Ну что они хотят от нее? - словно сама у себя спрашивала Маряна. Думала, оставили в покое, так нет...

Платочек на ее волосах рвался и хлопал концом, платье отскакивало от коленей - так быстро она шла.

Потом шаги ее замедлились. Вот и ограда Фиминого дома. Вот сам дом.

Маряна остановилась.

Из-за ограды доносился плач. Он уже не был прерывистым. Теперь он был ровным и горьким.

- И за что она ее так? - шепотом спросила у Авери Маряна.

Аверя уткнул в доски кладей глаза.

- Не знаю, - едва выдавил он.

Солнце уже клонилось к закату, было тихо, где-то в соседнем ерике под днищем плывущей лодки хлюпала вода, а они, Маряна и Аверя, стояли у ограды, точно не знали, что делать. Кроме плача, со стороны домика доносились два женских голоса: крепкий, зычный, непримиримый и надтреснутый, скрипуче-старческий.

- Пойдем отсюда, - неожиданно сказала Маряна и повернула назад.

Он схватил ее за руку и не пустил:

- Зачем же я бегал за тобой? Ты должна зайти к ним и поговорить... Она ведь из твоего отряда-то, Фимка...

- Я не знаю, о чем и как с ними говорить, - тихо сказала Маряна. - Да и не послушают они меня... Напорчу только, - и медленно пошла прочь от домика.

Аверя не стронулся с места. Он остался стоять, где был.

- Маряна, - громко зашептал он, - вернись... Ведь если не ты, так кто ж другой?

Она уходила все дальше.

- Струсила! Забоялась и струсила! - закричал он вслед. - А мы-то, мы-то, дураки, мы считали тебя...

Маряна, наверно, ничего уже не слыхала, потому что была далеко.

Он стоял, и ему было стыдно. Стыд жег его. Раскаленным докрасна гвоздем входил в его сердце. Ведь он не сказал Маряне, в чем дело, не признался... Какое имел он право кричать ей такое!

Аверя постоял еще немного у ограды, свесив голову, и поплелся домой. Но не успел он сделать и десяти шагов, как все понял и сообразил.

Он знал, что должен делать, чтоб выручить Фиму. Знал. Он во всем виноват, он и расхлебает это дело. Не ожидал же он, что так все обернется...

Сбегав домой, Аверя вынес ласты, подобрал в ограде под лопухом маску с трубкой и быстрым шагом пошел, почти побежал к Дунаю.

Вот и зеленая палатка и красная, девичья, рядом с ней.

- Можно? - Он остановился у завешенной двери.

- Заходи, - разрешил заспанный голос Аркадия. - Ты что это все приволок назад?

- Где Лев? - спросил Аверя и сбивчиво продолжал: - Больше не смогу... Фимку избили за эту... Отдайте мне ее.

Лицо у Аркадия стало озабоченным, по лбу побежали морщинки:

- Сколько раз говорил ему: так где там! Ушел он куда-то, кажется, кто-то обещал ему еще несколько икон. Попозже зайди, а это можешь оставить.

- Арк... Дядя Аркадий, - горячо попросил вдруг Аверя, - выдайте мне, пожалуйста, ту, что я принес... Ведь Фимку прибили из-за нее...

- Ах ты, какое дело! - забормотал Аркадий и в досаде замахал руками. - Ну на кой черт совался ты в эту историю, клянчил у Фимки?! Плюнул бы на все это...

- А я не знал. Откуда я знал, что так...

- Ну идем, он их держит в машине.

Аркадий, как был, в трусах, босой, без майки, подрагивая своим полноватым, не сжатым мускулами телом, достал из-под надувного матраса ключик от машины, вышел из палатки. Потом открыл заднюю дверцу "Москвича" и начал греметь досками икон в грубом мешке из-под муки.