Лидия Обухова: Девочка на острове

Для кого-то лес, если в нем нет обезьян и попугаев, может показаться пустым и безликим. Но для Кайи он был заселен очень плотно и вызывал постоянное любопытство.

Однажды у нее завелся приятель: толстый серый еж. Весною, когда для ежа мало пропитания, она ставила вблизи норы жестянку с молоком и, стоя поодаль, ждала, пока не раздастся натужное пыхтенье, шорох сухих прошлогодних листьев. Это значит, что еж проснулся и выбирается наружу.

Старой жабе тетушке Матильде Кайя тоже приносила слизней и оставляла на большом лопухе, как на тарелке. Тетушка Матильда знала это место и, тяжело шлепая, сама приходила за угощением.

Осенью Кайя подбирала на белой от инея траве ослабевших лимонниц. Бабочки неподвижно висели на сухих стеблях, их крылья были бессильно распахнуты. В лесу лимонницы обычно зимуют под прелой листвой и первыми вылетают на весеннее солнце. В тепле дома они понемногу оживали, принимаясь кружить вечерами по всем комнатам. Им хватало капельки варенья; на ночлег они устраивались возле щелок в оконных рамах, поближе к свежему воздуху.

А самое интересное в лесу, конечно, птицы! Даже не понимая их языка, Кайя догадывалась, что они перекликаются, словно дозорные на башнях.

Вот ветер принимается исподволь раскачивать деревья. Он хочет застать их врасплох. Но зеленые паруса ветвей распущены, и весь флот стоит наготове между землей и небом.

- Эй, что там? - кричит одна птица другой резким гортанным голосом.

- Ветер, ветер идет с моря!

Ветер уже коснулся крон. Они загудели смутным предупреждающим гулом.

- Ничего! Нам не впервой, - откликается неунывающая птаха и пускает такое коленце, что несколько секунд все вокруг только и полно этим звоном.

Сосны начинают качаться во всю силу, как маятники. Их зеленое оперенье трепещет.

- Дождь, дождь! - предупреждает с верхушки дозорный.

Птицы замолкают. Только слышно, как густым басом крякает вдали встревоженная ворона. Она пересекает облачное небо, распластав крылья, и, право, ворона тоже очень красивая птица. Не хуже всех других.

Короткие свистки и торопливое порхание. Каждую секунду тугой воздух взрезают острые ножички крыльев. Но небо волшебная ткань, она тотчас срастается, и по-прежнему слышно вокруг неутомимое "вжик, вжик!". Ветер крепчает. Сухие пожелтевшие хвоинки обсыпают Кайю с головы до ног. Куски коры и сморщенные старые листья носятся в воздухе с пергаментным шуршанием.

Ветер, ветер!

Внезапно все стихает. Иголки дождя уже почти неразличимы в воздухе. Только желоб под окном поет все на той же ровной усыпляющей ноте, словно потрескивают сучья зимою в печи.

Ага! Закричала первая птица, птица-разведчик.

- Дождь кончился. Прочистите клювы, прополоскайте горлышки... Начали!

Желоб смолк. Те серебряные капельки, что еще стекают по нему, не в счет. Теплый солнечный свет разливается по земле.

А легкий ветер с моря, лишь прогуливаясь по ветвям деревьев, небрежно стряхивает и разбивает вдребезги стеклянные колпачки последних дождинок.

Кайя закидывает голову и долго смотрит на синий-пресиний небосвод. Почему он такой голубой, такой яркий? А на закате, когда солнце лежит на низком облаке, как на медном подносе, небо меняет цвет, становится малиновым и оранжевым.

Кайя стоит на берегу и прощально машет рукой. Тяжелое светило не спеша погружается в море. Оно так похоже на дедушкино лицо, что Кайе чудится знакомый голос:

- Поторопись к ужину, - говорит солнышко-дед и окунает подбородок в воду. - До завтра! Не забудь помыть посуду-у.

Красные круглые щеки исчезают за горизонтом. Еще некоторое время пламенеет дедушкин лоб, но потом и он гаснет. Лишь багряные паруса небесных лодок, тесня друг друга, долго и величаво парят над морем.

...Так жила Кайя на своем острове. В сказках и выдумках пополам с ежедневным суровым трудом. Впрочем, как и все другие дети на земном шаре. Дети непременно отыщут что-нибудь новенькое вокруг себя, где бы они ни жили, в большом городе или на маленьком острове. Найдут время помечтать и воздвигнут в своем воображении какой-нибудь чудесный воздушный замок!

Море

Оно всегда изменчиво. В марте море бывает бледно-голубым от льда; на отмелях, у самого берега, из воды поднимаются снежные барьеры. Запах нерастаявшего сверкающего снега придает воздуху ту чистоту и прелесть первоначальной весны, которая утеряна в городе.

А как хорошо идти по песчаной дюне, еще влажной от недавнего дождя, когда кругом северный май с нераспустившимися набухшими почками и звонким пеньем птиц! За царственными соснами восходит неяркое солнце. Все небо в перламутровых раковинах. Море белое, густое, как молоко, и неподвижное. Черные перевернутые лодки виднеются на пустом берегу. Кругом мир и тишина. Но вот камни-валуны уже подняли из воды тюленьи морды, вынюхивая опасность. Берег и море находятся в постоянном противоборстве.