Алексей Пантелеев: Ленька Пантелеев

Он уже подумывал, не стоит ли ему убежать, не дожидаясь суда, - уже изучал украдкой карту РСФСР и других советских республик, выбирая местечко подальше и потеплее, когда однажды утром его застала за этим занятием Стеша.

- Ты куда это? - спросила она, увидев разостланную на столе и торопливо прикрытую газетным листом карту.

- Никуда, - смутился Ленька. - Я так просто... Географию повторяю...

- Повторяешь? Нет, уж ты лучше не повторяй...

Она свернула карту в трубку и с решительным видом сунула ее куда-то за шкаф.

- А я тебя, кавалер, поздравить пришла, - сказала она, присаживаясь к столу и доставая из портфеля какую-то бумагу.

- С чем? - удивился Ленька.

- Вот - на, получай путевку.

- В суд? - побледнел Ленька.

- Ну вот, уж и испугался. Суда над тобой не будет. Отвоевали мы тебя, казак. А это "путевка в жизнь" называется. Послезавтра утром к девяти часам придешь на Курляндскую, угол Старо-Петергофского... Знаешь, где это? Недалеко от Нарвских ворот, у Обводного... Спросишь Виктора Николаевича.

- Какого Виктора Николаевича? А что там такое?

- А там... Ну, как тебе сказать? Детский дом... интернат... специальная школа для таких, как ты, бесшабашных.

- Я не пойду, - сказал Ленька, насупившись.

- Почему же это ты так решительно: не пойду?

- А потому... потому что я, Стеша, уже не маленький в приютах жить.

- Нет, милый мой, в том-то и дело, что ты еще маленький. Тебе еще знаешь? - расти и расти. Тебя еще вот надо как...

И маленькими сильными руками Стеша сделала такое движение, как будто выжимала белье.

- Ну как, договорились?

Ленька минуту подумал.

- Ладно, - сказал он. - Но только, Стеша, вы не думайте, я ведь все равно долго там не пробуду.

- Убежишь?

- Убегу.

- Куда же ты - на Дон или на Кубань думаешь?

Стеша рассмеялась, обняла мальчика и, потрепав его жесткие вихры, сказала:

- Эх, ты - партия номер девятнадцать!.. Никуда ты, голубчик, не побежишь. Глупости это. От хорошего на худое не бегают.

...В среду утром Ленька пришел по указанному в путевке адресу. Это был обыкновенный, ничем не примечательный городской трехэтажный дом. Внизу помещались обувной магазин, кооператив и маленькая частная лавочка. Единственный парадный подъезд был забит досками. Глухие железные ворота, выходившие в переулок, тоже оказались запертыми.

Ленька долго стучал по зеленому шершавому железу, пока не заметил толстую кривую проволоку звонка, торчавшую из облупленной кирпичной стены. Он дернул озябшей рукой проволочную петлю и услышал, как где-то в глубине двора задребезжал колокольчик. Через минуту заскрипели по снегу шаги, в воротах приоткрылось маленькое квадратное окошечко, и черный косоватый глаз, прищурившись, посмотрел на Леньку.

- Кто такая? - с татарским акцентом спросили за воротами.

- У меня путевка.

- Показывай.

Ленька вынул и показал бумажку.

В скважине заерзал ключ, калитка приоткрылась.

- Иди прямо, - сказал сторож-татарин.

Ленька пошел и услышал, как за его спиной с грохотом захлопнулась калитка.

Сердце его тоскливо сжалось.

"Как в тюрьме", - подумал он.

Во дворе человек десять мальчиков в черных суконных бушлатах и в ушастых шапках пилили дрова. С ними работал высокий немолодой человек в стеганом ватнике и в сапогах с очень коротенькими голенищами. На длинном носу его поблескивало пенсне.

Подойдя к работающим, Ленька поздоровался и спросил, где тут можно видеть Виктора Николаевича.

- Это я, - сказал человек в стеганке, отбрасывая в сторону березовое полено. - У тебя что - путевка?

- Да.

- А ну давай ее сюда.

- А-а, Пантелеев? Леня? - сказал он, заглянув в Ленькины бумаги. - Как же... слыхал про тебя. Ты что - говорят, сочинитель, стихи пишешь?

- Писал когда-то, - пробормотал Ленька.

- Когда-то? В ранней молодости? - улыбнулся заведующий. - Ну что ж, товарищ Пантелеев. Здравствуйте! Милости просим!..

Он снял варежку и протянул Леньке большую, крепкую мужскую руку. Из-за его спины выглядывали и смотрели на Леньку дружелюбные, насмешливые, равнодушные, добрые, румяные, бледные, пасмурные и веселые лица его новых товарищей. А сам Ленька, не теряя времени, опытным взглядом бывалого человека уже оценивал обстановку. Вот забор. За забором дымится высокая железная труба какого-то крохотного заводика. Правда, над забором торчат острые железные гвозди. Но при желании и при некоторой сноровке перемахнуть через такой заборчик - пара пустяков.

Он не собирался жить в этом детдоме больше одной-двух недель. Он был уверен, что убежит отсюда, как уже не раз убегал из подобных учреждений.