Радий Погодин - Дверь

- Модная тема, - сказал Кочегар. - Рампа старается. Не убить ей Севу в себе, не убить. Говорит, что режиссером больше не хочет, теперь художником хочет, монументалистом... Вот глинтвейна сварили. Купили брынзы. Тебя ждали, Петров, - знамение было.

Петров представил, наконец, Лидию Алексеевну, Арсения и аспиранта Костю.

На столе стояла большая кастрюля с глинтвейном. От него шел пар. Арсений тут же выпил целый половник и губами почмокал.

- Арсений, не наливайся, - сказала Лидия Алексеевна.

- А что? - забрюзжал Арсений. - Левки нет, он у бабушки. Некому на нас смотреть с укором.

- Когда ты налижешься, ты храпишь. Я терпеть не могу, когда под боком храпят.

Глаза у Петрова полезли на лоб: "Вот это номер. Конспирация".

- Бедняжка Людмила Аркадьевна, - сказал он. - Как же быть?

- Неразрешимая ситуация. - Лидия Алексеевна пожала плечами. - Жаль человека. Александр Иванович, только вы догадались, больше никто. Рыжий Левка меня презирает - с ним уже скучно.

Зашла Рампа, попросила, чтобы тише орали: на дворе собрался народ думают, драка.

Кочегар встал, закрыл вентиляционные шкафы. Петров кивнул на стену.

- Жуть. А как же со Станиславским?

- Живопись первична. Режиссура вторична, - сказала Рампа.

Арсений ее поддержал, смакуя глинтвейн:

- Гвоздики мало и перцу душистого... Режиссеры - это купцы. И то, если крупные. А мелкие режиссеры - приказчики. Заворачивают старый товар в новые обертки сообразно состоянию вкуса и спроса. Иногда и просто дерьмо завернут. На дерьмо, кстати, сейчас большой вкус и спрос. Но в основном обертка в моде, упаковка, раскрашенный мешок. А быть там или не быть такого вопроса нет. Не стоит. Зритель наслышан и навиден. Он теперь хочет Гамлета в красном или в звездно-полосатом. И чтобы Гамлет прямо на сцене искал бы фигу, желательно где-нибудь ниже пояса.

Они схватились определять, кто из режиссеров купец, кто приказчик:

- Стреллер - купец. - Щеки у них надулись.

- Феллини - тоже. - Глаза у них выпучились.

- Бертолуччи - купец.

- Антониони - приказчик.

- Ризи - коммивояжер. - Складка справедливости легла у них меж бровей.

- И вы купцы, - сказала Лидия Алексеевна.

И улыбка окрасила их судейские лица.

- Не-е. Мы товар. Нас еще упаковать надо. Вон Петрова послезавтра упакуют - и пожалуйста, жене подарок на Восьмое марта.

Под выкрики "Приказчик! Купец! Жулик!" Петров тихо вышел в коридор и тихо вошел в кочегарку.

Рампа плакала, облокотясь на тумбочку, Она не отвернулась, не закрыла лица.

- Ты что? - спросил Петров.

- Все уходят. - Рампа махнула рукой. - Сева ушел. Ты уходышь. Кочегар уходыт... В деревню. Нахал уходыт - в море. Зачем люди уходят? Надо приходыть, а они уходут.

Петров погладил ее по плечу.

- Прощай.

На улице было ветрено. Петрову повезло, он быстро поймал такси.

Из-под колес, как взмах лошадиной гривы, летел мокрый снег. Окна в домах - как глаза совы.

В палате его встретили восторженно.

- К тебе анестезиолог приходил два раза. Ты где был?

- В ресторане.

- Хорошо гульнул?

- Я малопьющий.

- К тебе тут людей приходило - мешков нанесли на неделю. Наверное, апельсины.

- Наверное. - Петров сложил мешки под кровать и лег. Мыслей в голове у него не было никаких, но стояло перед глазами лицо Лидии Алексеевны Яркиной, доктора наук, близорукой женщины с рыжими волосами и голубыми драгоценностями. У нее есть сын - Левка. Теперь она родит еще, от Арсения. Петров чувствовал, что это именно так. От Арсения она уйдет, и Арсений вздохнет с облегчением. Будет посыпать свою грудь и живот табачным пеплом.

Потом Петров вспомнил, что даже не погладил Мымрия. Но возразил себе. Мымрия все время прижимал к животу Эразм и говорил горячо, что возьмет его в море, что скифу уже давно пора побывать за границей. Мымрий восторженно брякал.

Петрова Мымрий встретил в каком-то скорбном ключе, как бы со слезой. "А вдруг этот Мымрий - она?" - мысленно воскликнул Петров. Его охватил ужас. Прямо в пижаме он залез под одеяло, свернулся клубочком и затих. А когда согрелся, уснул.

Он шел по уютному городу, похожему на Ленинград и на Ялту одновременно, в веселой вечерней толпе. Такого еще не бывало - город в его сновидениях всегда был пустым и разваливающимся. Навстречу ему шел высокий, слегка прихрамывающий человек в коричневом кожаном пальто, коричневой кожаной кепке, коричневых кожаных перчатках, с молодой коричневой таксой на поводке - кобелем.

- Здравствуйте, Александр Иванович, - сказал высокий человек в коричневой коже - шевро-мароккан.