Радий Погодин: Дверь

Молодежь нынче пошла хоть и громоздкая, но хлипкая. Помню, на фронте... Или ты, Петров, после первого стакана не разговариваешь?

Взгляд Кочегара был ощутимый, как прикосновение, и, когда он смотрел в лицо, хотелось от него заслониться.

"Нужно было купить кефир и идти домой, - подумал Петров. - Зачем мне эти беседы? Нынешнюю молодежь я не считаю плохой. Боюсь я таких бесед. В футбол я не играю. Споры об искусстве бесплодны. Интересно, кем он был на фронте?"

Голова у Петрова кружилась слегка. Печень побаливала. Разболелось вдруг давно ушибленное колено. Но в груди у Петрова все пело. И то, что болело, пело, и то, что боялось, пело. В душе у него была уже не одна мелкая лужа, а сверкающий солнечный берег. И на берегу том в толпе озорных воробьев стояли желтые птицы на длинных ногах. Они выводили трели, задрав кверху носы, - это были канарейки его души.

После второй кружки чая Кочегар спросил:

- Петров, тебя баба бьет?

- Было, - сознался Петров. И испугался. И птицы в его душе притихли, втянули головы в плечи.

Кочегар почесал лоб.

- Прямой ты мужик, Петров, искренний. - А когда помолчали, Кочегар объяснил: - Петров, нужно нащупать под собой синий камень. Все дело в синем камне. И встать во весь рост над быта зловонной жижей. Болото оно. А в болоте пиявки... Молчишь, Петров. Ты, видать, сильно бабой запуганный.

Такой поворот Петрову не понравился. Никем он не запуганный. Он кому хочешь может что хочешь сказать. И этому бородатому скажет - не старый, а брюхо распустил, как басмач.

- Давай ключи, - сказал Петров. - Пора подвал проверить.

- Конечно, конечно, у тебя совесть есть, а поэты все бессовестные, все жулье, кроме классиков, - закончил его мысль Кочегар, и застегнул свою фланелевую рубашку на все пуговицы, и живот подобрал немножко. - Может, еще? - Кочегар приподнял чайник, но Петров выставил ногу вперед - мол, ему приятно было познакомиться и можно, конечно, выпить чайку, но только после посещения подвала.

- Ну что тебе в нем? - спросил Кочегар печально.

- Долг! - Петров тронулся было на выход, но Кочегар удержал его.

- Ну, если ты так настаиваешь, то, как в старину говорили матросы: пошли нам, бог, берег, чтобы оттолкнуться, мель, чтобы сняться, шквал, чтобы выстоять.

Кочегар повел Петрова за котел. В стене была небольшая дверь. Некрашеные толстые доски потемнели от тепла, как в деревенской бане.

Петров прислушался к звукам в своей душе - там сопел кто-то маленький, вроде щенка.

Кочегар распахнул дверь трагически, словно в сокровищницу. Сказал, как бы все потеряв:

- Входи, Петров. Владей.

И они вступили в низкий неширокий коридор, крашенный шаровым цветом; под тусклую лампочку, упрятанную в проволочный намордник: справа было три двери, далеко отстоящие друг от друга, слева - две, рядышком.

Петров ощутил ломотье в локтях, боль в пояснице. Ощутил озон и запах пельменей.

Кочегар постучал в дверь с табличкой "Помещение No1". Дождавшись ответа, приоткрыл ее и подтолкнул Петрова вперед.

Петров очутился в большой комнате - можно сказать, зале. Кочегар пыхтел за его спиной, привалясь к косяку. На зеленой скамейке посреди комнаты, обнявшись, сидели двое: то ли студенты, то ли старшеклассники. "Акселераты. И не дети и не взрослые. Черт знает что, - подумал Петров. Целуются". На полу перед ребятами стояла электроплитка, на ней в кастрюльке варились пельмени.

Мальчик и девочка нехотя расцепили объятия и уставились на Петрова без раздражения и любопытства.

- Шурики, это Петров, - сказал Кочегар. - Он вас не тронет.

- Поженились, что ли? Нарушили законодательство? - спросил Петров.

Мальчик и девочка дружно кивнули.

- Мой сын Аркадий тоже нарушил в свое время. И охота вам?

- Охота, - сказали мальчик и девочка.

- И у моего сына Аркадия это было - на чердаке жили, пока мама, то есть моя жена Софья, не разрешила им жить у нас. Ваши еще не резрешили? Разрешат - куда денутся.

Мальчик резко вскинул голову.

- Мы не пойдем. После всех оскорблений.

- Нате вам рубль, - сказал Петров. - Мне он не нужен уже.

Мальчик и девочка переглянулись. Мальчик насупился. Уши у него стали как у гуся лапы. Девочка подошла к Петрову. Стыдясь, взяла у него рубль. "Рубль взять стыдится, а жить с мальчишкой в подвале ей не стыдно, подумал Петров. - А этот басмач Кочегар, наверное, с них деньги берет за приют". Петров глянул на Кочегара сурово. Тот курил.

- Петров, ты зачем сюда прислан? Подвал проверять - вот и проверяй. Тягу проверь. - В голосе Кочегара Петров угадал грустные интонации позабытых друзей.