Сергей Покровский - Улунь

В этот день рано утром совиха положила в гнездо третье горячее яйцо. Наседка-мать казалась утомленной. Она чувствовала себя голодной и с жадностью глотала все, что приносил самец. Как нарочно, супруг приносил ей сегодня все очень мелкую добычу. Наконец терпение ее истощилось, и она сама отправилась на поиски.

Она сделала несколько больших кругов, как вдруг в одном месте перед ней с кваканьем выпорхнула испуганная белая куропатка. Этого только и ждала хищная птица. Стрелой упала она сверху на жирную дичь и сбила ее на землю.

Вернувшись на свой бугор, она съела принесенную добычу, и, когда, тяжелая и довольная, слетела опять на гнездо, самец, вспорхнувший на вершину холма, почти не нашел съедобных остатков.

VIII

Между тем зачиналось короткое полярное лето. Зазеленела ера неясными светло-зелеными листьями. Поднялась осока по болотам. Пушица на мокрых местах забелела пуховыми султанами. Всюду на кочках засверкали белые розетки распустившейся морошки. Тысячи ярких цветов покрыли тундру. Высокая чемерица выгнала вверх могучие цветочные стрелки. Большие крупные листья ее красивыми пучками выглянули из травы. На сухих буграх было беднее, но и там цвела морошка и раскидывал зеленые ветви ароматный багульник. Только там, где раньше рос серый ягель (8), вытоптанный и выгрязненный оленями, теперь зиял обнажившийся бурый торф, похожий цветом на черный хлеб.

Улуни могли быть довольны охотой. Они постоянно ловили куропаток. Серые самочки турухтанов порой попадали им в лапы. Иногда птицы слетали на озеро, чтобы поживиться рыбою. Недалеко от берега из воды выставлялся плоский гранитный валун, лишь слегка поднимавшийся над водяной гладью. На него любила прилетать совиха в те часы, когда она сдавала самцу свою утомительную службу наседки. Тут она опускалась на камень и сидела, не шевелясь, так тихо, как могут это делать только совы. Казалось, она умерла или спит, но золотые глаза ее были широко раскрыты и зорко пронизывали зеркальную глубь. По временам она внезапно совала в воду длинную лапу и вытаскивала из нее какую-нибудь извивающуюся рыбину.

Но, конечно, больше всего поедала она разных маленьких грызунов пеструшек и мышей, которыми так богата тундра. В этом году их было особенно много.

Совиха была сыта и оттого клала яйцо за яйцом. Когда в гнезде было положено уже восьмое, из самого первого выклюнулся птенец.

Скорлупа одного из яиц треснула, и мать осторожно стала помогать клювом своему первенцу выбраться на свет. Когда скорлупа развалилась, птенец встал, качаясь на лапках, и запищал. До чего, однако, он был жалок и безобразен! Как дрожало его маленькое тельце! Как широко раскрывался его желтый рот!..

Мать прикрыла его скорее теплою грудью, и он затих. Теперь к прежним заботам прибавилась новая. Птенец был необычайно прожорлив и постоянно пищал от голода. Чтобы его накормить, самец таскал пеструшек или ящериц, рвал на куски и клал их осторожно в разинутый рот птенца.

Зато и рос он, как в сказке, не по дням, а по часам. Быстро покрылся теплым и густым пухом. Через несколько дней вслед за первым вылупился другой птенец.

С тех пор как появились совята, отец и мать стали очень осторожными. Они перестали есть на том бугре, у подножия которого притаилось гнездо. Они садились поодаль на песчаную сопку, чтобы еще дальше видеть все кругом и не выдавать близости детей.

Отсюда высматривали они теперь добычу, отсюда же самец подавал сигнал, если замечал в тундре что-нибудь подозрительное.

IX

Однажды, когда совиха сидела на гнезде, она услышала с вершины громкое щелканье клювом, что обозначало и сильную ярость и сильную тревогу. Вслед за этим самец промчался над ее головой с гневно горящими глазами. Почуяв недоброе, совиха вспорхнула сперва на бугор, а потом пустилась вдогонку за своим супругом.

На другом берегу озера было видно что-то серое. Это серое существо быстро двигалось среди осоки и кочек и понемногу приближалось к совиному гнездовищу. Там, где человеческий глаз не различил бы ничего ясного, удивительные глаза совы видели отлично. Это был молодой волк. Он был еще далеко, но если он будет бежать тем же путем, то рано или поздно его острое волчье чутье откроет ему близость гнездовища.

Волк бежал, пригнув голову к земле. Он нюхал давние следы оленей, крепкий дух их помета, запах разнообразной пернатой дичи, рассеянной повсюду, отвратительный запах песцов.

Он рыскал, как охотничья собака, туда и сюда, то забегал в ивовые кусты, то утыкался носом в моховые кочки, пронизанные ходами пеструшек. Почуяв грызуна, волк стал копать передними лапами землю и мох над его норкой. Вдруг вверху в воздухе послышалось громкое хлопанье крыльев. Волк ощетинился, отскочил в сторону, оскалил желтые зубы. Большая белая птица трепетала над ним в воздухе, яростно сверкала глазами и раскрывала клюв.