Егор Полторак - Два вестника

- Глупости говоришь,- возразил пират Коля Бизухин, - подумай: ты сам волшебное существо, и все остальные вокруг - посмотри... Надо было напролом. Не прорвались, так хоть бы подрались.

Все помолчали. Деревянные пираты, в смысле, что дело говоришь - пострелять всегда за милую душу; разведчик, что все бы там и полегли на вонючей лестнице; Карла о груздях, кузовах и несправедливости, и поспать бы; по лицу индейца было не разобрать, что у него на душе; а привидения не видно было в темноте.

- Эй, уснул? - Карла дернул веревку и здорово попал себе по носу другим ее концом.

- Отлично! - заорал Карла, - Допутешествовались, теперь привидение украли!

Александр Александрович бесшумно плыл по чердаку у самой крыши. Чувствовал он себя превосходно, то и дело взмахивал рукавами балахона и сожалел, что нет у него с собой цепей для зловещего грохота. Александр Александрович отвязался поискать товарищей - привидений, чтобы те помогли нашим выбраться из безвыходной ситуации.

- Настало время для решительных привидений, - сам себе сказал Александр Александрович, - На сцене появляется Неунывающий Призрак.

Его стало прижимать влево появившимся вдруг сквозняком. Это ничего подумал он и решительней прежнего продолжил движение, с опаской пригибая голову, настороженно вглядываясь в темноту перед собой.

Отлично быть легким для полета, но сильный ветер может подхватить и унести, если ты не привязан веревкой к другу. Впрочем, сквозняк - значит, выход. Прекрасно мчаться с ветром наперегонки, обгоняя катящийся под ногами мусор. Все тяжелее приходилось Александру Александровичу - как листья осенью, его самого вот-вот могло понести по чердаку и дальше, хоть к звездам и луне. Здорово не хватало толстяка с его веревкой. Сидит, трескает сгущенку, если еще осталось, а тут шторма в двенадцать баллов.

И за очередным поворотом Александра Александровича подхватило, закружило и большой конфетной оберткой закрутило, вдавило в угол за какой-то будкой.

Он открыл рот, чтобы закричать, что хватит уже, помогите, наконец, и понял, что выдохнуть не может. Так на корабле в шторм можно поймать ветер и задохнуться, потому что не сможешь дышать из-за страшного давления.

Привидения не дышат, как мы, поэтому не страшно. Неожиданно отпустило. Все стихло. Александр Александрович услышал голоса, вроде бы наших. Он завертел головой, прислушался, заметил приоткрытую дверь и влетел в нее.

Это была будка над шахтой лифта, с четырьмя окнами, с узкой площадкой вокруг и ограждением. Еще не рассвело, потому что было темно.

- Добро пожаловать на капитанский мостик, - сказал разведчик.

- А как же, - растерялся Александр Александрович, - Я к вам сюда попал, то есть, откуда вы здесь взялись в другой стороне?

- От верблюда! - расхохотался индеец.

- Привет, братишка, - сказал пират, - Как делишки?

Александр Александрович захлопал глазами:

- Я... А выхода я не нашел. Такие дела... А где деревянные пираты эти?

- А где старая гвардия Бонапарта? - грустно вздохнул индеец. Но весело добавил, - В могиле.

- Как умру, так поховайте, в попу пороха напхайте... - сказал разведчик, Чтоб враги подорвались.

Александр Александрович не понимал ничего. Конечно, они могли напиться вина, но где его здесь купили. У кого? Куда запропали деревяшки? Карла молчит.

- Нет, братишки, ничего, у моего, - сказал Карла, - Все про еду, все про дом. Надоело. Хоть бы маленький кошмарик.

- В следующий раз повезет, - успокоил его разведчик.

- О чем вы! - Александр Александрович поворачивался то к одному, то к другому.

- О снах, конечно. Ты разве не любишь людские сны? - спросил разведчик, К примеру, такой: про старушку с маленьким фонариком. Как дети легли спать, а родители вышли проводить гостей до метро. Была поздняя осень, дул сильный ветер, в доме темно, потому что фонари за окнами почему-то не горели. Сгорбленная старушка входит в подъезд, поднимается по лестнице и светит маленьким фонариком. И вода на кухне из крана кап-кап, кап-кап. Старушка подходит к входной двери и ощупывает ее руками и светит фонариком. Шумят деревья от ветра, трутся ветками о ветки друг друга. Старушка открывает дверь, которую, оказывается, забыли запереть взрослые. Ах! Если б не конфетные бумажки и мандариновые корки. Дорожка из них ведет из гостиной в детскую. Но дети не спят. Они слышат, как пробирается по квартире старушка, поводя по сторонам лучом фонарика. И понимают, что ее фонарик уже осветил фантики и корки. Мама хотела подмести, но папа сказал, что вернемся - тогда. Шаги старушки все ближе. Брат и маленькая сестра изо всех сил зажмуривают глаза, лежа в кроватях. Форточка открыта, от ветра вздувается занавеска. Скрип половиц все ближе. Почему она пришла? Зачем! Брат слышит, что шаги старушки стихают у их кроватей. "Открой глазки, дитятко", - говорит старушка медленно, тихо. "Не открывай! Не открывай ни за что!" - хочет крикнуть брат. Но сам не выдерживает и приподнимает веки. Он видит старушку, склонившуюся над лежащей сестрой. Старушка в белом платочке на голове и черном платье, светит своим маленьким фонариком прямо в лицо сестре, и та открывает глаза. "Не открывай ни за что! Не надо!" - опять хочет закричать брат, но не может. И видит лицо старушки. У нее нет глаз. И старушка поворачивает свое лицо к нему. "Мне нравятся твои глазки, дитятко" - говорит ему старушка и протягивает к нему руку, которая вся удлиняется, удлиняется. "Дай мне твои глазки. Дай."