Мария Прилежаева: Осень

- Не будет встречи без свидетелей, - повторила она.

- Адью, - кивнул синеглазый и свободно, легко проследовал мимо милиционера, полушутя отдав ему честь.

- Воспитанный парень, - одобрил милиционер. И Женьке строго: - Ты чего его лупил? В отделении побывать захотелось?

- Дружеская шутка, - сказала Ульяна. - Женька, айда.

Они вступили на бульвары. Сентябрьские бульвары, полные очарованной тишины, с бесшумно опадающими на красноватый гравий дорожек желтыми листьями. Тихий свет осени встретил их на бульварах.

- Хочу жить, а не влачить существование, - угрюмо пробурчал Женька.

- Похвально, - отшутилась Ульяна. - Но с чего это вдруг?

- Я мужчина. Я должен тебя защищать, а не ты меня.

- Так уж получилось, Петух. Отец меня мальчишкой воспитывал. Отец мне с детства все твердил да твердил: будь достойна имени Ульяны Громовой. Не так это легко. А разве ты, Петух, сплоховал? Ты на высоте был, Петух.

- Ух, гад! - просипел он. - Мне кажется, такие должны быть уродами, чтобы по морде сразу можно узнать, каков он и кто. А он красавец. Несправедливо распорядилась природа.

- Женька, а помнишь, что говорил о красоте Лев Толстой? Кого красит улыбка, тот красив. Вот и ты... Женька!

Он поднял голову, услышав какую-то новую звенящую ноту в ее голосе, увидел отвагу в ярких строгих глазах.

- Ты что? - тревожно спросил он.

- То. Непонятно?

- Не... не знаю.

- Я в тебя влюблена.

Он молчал.

- Не веришь? Другой что-то ответил бы. Как-то, что ли, откликнулся. А этот истукан истуканом. А я в него влюблена!

Она остановилась, он тоже стал, пораженно, в немоте, глядел на нее. Она чуть приподнялась на цыпочки и поцеловала его. На улице, среди бела дня, на глазах у людей. Не где-нибудь в Париже или каком-нибудь развращенном Стокгольме - у нас, в районном центре, на бульварах, девчонка, девятиклассница, целует мальчишку! Да что ж это делается! А если бы увидела Марья Петровна? Что сказала бы Марья Петровна?

17

- Мама! Я дубина, дубина, дубина!

Он стоял против нее в конце продолговатого стола, вытянув руки по швам, провинившийся школьник, стыд и раскаяние кричали из его испуганно расширенных глаз.

Разговор окончился, все разошлись, кроме спецкора. Да еще выглядывала из-за кадки с остролистой пальмой математичка М. К. Вдруг она сорвалась с места, подскочила к Артему, взяла за руку.

- Не сердитесь на него, Анна Георгиевна. Его ошеломили факты, другими словами, Утятин. Все от Утятина. Мы и не предполагали о вас. Я, например, винила директора, хотя подозревала немного, что-то вертелось, но... словом, Утятин так представил, будто вы главный инициатор всего. Понятно, Артем был убит. Разум не мог спорить с фактами, а сердце не верило, вы понимаете? Ах, Анна Георгиевна, мы много пережили, и я свою статью не буду писать наобум. Мы с Артемом все строго продумаем, а у меня прямо груз с плеч, потому что если бы мать Артема...

- Девочка, я поняла, - сказала Анна Георгиевна, прерывая стремительный поток признаний и восклицаний Королевы Марго. - Поняла и рада. Подумаем вместе, как быть дальше. Союз?

- Союз.

Артем быстро обогнул стол, обнял мать, крепко поцеловал в висок. Так же быстро шагнула Королева Марго, но остановилась, залилась краской и вопреки врожденной отваге потупилась. И мать снова все поняла и обрадовалась налетевшему, как майский тютчевский гром, счастью сына. Надолго ли? Если бы навсегда!

Они шли, взявшись за руки, как теперь принято среди молодежи. Мать проводила их долгим взглядом. Ей все нравилось в девушке - легкость походки, прямые волосы, тонкие черты лица, и даже дерзость ее нравилась.

- А я сегодня прогуляю весь день. Нам с Артемом о многом надо переговорить, такой уж день сегодня особенный! - обернувшись от двери, сказала Королева Марго.

"Собирается прогулять и докладывает об этом завгороно, разве не дерзость? Извините, прогулы я поощрять не намерена".

Но за ними уже захлопнулась дверь. Разумеется, Анна Георгиевна не побежала вдогонку. Она сама сегодня ушла с работы раньше обычного. Предстояло еще порядочно часов, звонков, приемов, всевозможных вопросов и прочего. А она ушла.

По городу гулял ветер. Качал на бульварах клены, березы и липы, плескал из стороны в сторону ветви, срывал листья, швырял охапками ввысь, червонным ливнем осыпая на землю. Анна Георгиевна привычным путем шла вдоль милых осенних бульваров, и мысли о сыне не уходили из головы. Вздорные подозрения принял за факт. Усомнился в матери. Как грустно. Но я не сержусь. Нетерпимая, нетерпеливая юность, я не сержусь! Сердцем не поверил, спасибо. Тёмка, ты встретил любовь. Будь счастлив и больше верь сердцу.