Борис Раевский - У нас на дворе (рассказы)

"Да, - думает Таисия Никифоровна. - Вторая смерть. Кряду".

Нет, она ни в чем не винит Михаила Николаевича. Ни в чем.

Много лет проработав в больнице, она, хоть и не врач, привыкла по десяткам признаков "определять" больного. И едва взглянув на этого измолотого парня, вздохнула: нет, не жилец.

А ведь вчера лишь видела его. Сидел на скамье, возле волейбольной площадки. Смеялся. И на руке у него, от кисти до локтя, восемь штук часов нанизаны. И маленькие, и большие. Целая выставка. Вот оно как...

Но не о парне Таисия Никифоровна сейчас сокрушается. Тут уж плачь не плачь - без толку.

А вот Михаил Николаевич... Как он осунулся за последние дни! И пожелтел. И глаза... Говоришь с ним, он глядит на тебя, а ровно бы не видит. Глаза смотрят куда-то сквозь тебя, будто что-то важное находится там, дальше, за тобой.

И все больше напоминает он Таисии Никифоровне Володю. Ее Володю. У сына тоже иногда появлялся такой отрешенный взгляд. Особенно - когда он думал о своих радиоприемниках. Прямо-таки помешан был на приемниках.

И эта привычка то и дело ладонью приглаживать волосы... Ну, точь-в-точь Володя...

- Нет, спасибо, не хочется, - невпопад говорит Михаил Николаевич, скользнув взглядом по накрытому столу.

Накинув плащ, он выходит из дому. Вечер, дождь. Но в комнате слишком душно. И тесно. Стены нынче давят его.

Он идет по поселку. Темно. Лишь кое-где огоньки.

"Наш поселок - чем не город?! - вспоминается ему присказка разбитного одноглазого балагура, больничного сторожа,

Лишь дома пониже

Да асфальт пожиже!

"Асфальт" и впрямь пожиже! Сразу облепляет ботинки.

Михаил Николаевич доходит до конца улицы, уткнувшейся прямо в густой лесок, поворачивает, шагает обратно.

"Зайти? К кому? К Тарасу Тихоновичу?"

Но сразу перед глазами - квохчущие куры с опознавательными знаками на хвостах. Нет, к фельдшеру неохота. Тем более - он опять начнет ласково корить: мол, предупреждал же; не слушаетесь вы, молодые, вот и результат...

"К учительнице?"

Но они почти не знакомы. Да и нехорошо в паршивом настроении идти к кому-то. Своей тоской портить вечер другому.

Михаил Николаевич возвращается домой.

Таисия Никифоровна молча глядит на него. Стол все еще накрыт. И чайник фырчит на огне.

Михаил Николаевич подходит к магнитофону. Так ни разу и не включил его. Как приехал - ни разу. Вот тебе и музыкальный лекторий!

Наугад ставит какую-то катушку, щелкает кнопкой.

Уймитесь, волнения, страсти,

Засни безнадежное сердце,

звучит щемяще-тревожный романс Глинки.

Может быть, странно, но Михаил Николаевич, такой молодой, такой "современный", очень любит старинные романсы. Хоть и наивны они, хоть и сентиментальны. Но у всех свои чудачества. Свое "хобби".

Он слушает один романс, и другой, и третий... Потом выключает магнитофон, ложится на кушетку.

- А в Ленинграде сейчас у Казанского светло. И людей!.. - мечтательно произносит он. - Я у Казанского живу...

Таисия Никифоровна молчит. Может, ей не по душе, что он сейчас заговорил о Ленинграде. А может, не нравится эта форма - "живу". Жил, а не "живу". Сейчас ты, милый, здесь живешь...

- Попейте чайку, - в который раз приглашает Таисия Никифоровна.

Но он не пьет.

- Отец с матерью, наверно, сидят у телевизора, - говорит он. - А в Филармонии!.. Интересно, что сегодня в Филармонии?!

Таисия Никифоровна молчит.

С каждым днем новый главврач все больше по сердцу ей. Особенно после одного телефонного разговора. Она слышала, как он уверенно и резко возражал кому-то.

"Кому бы это?"

И вдруг:

- Нет, Максим Афанасьевич, я не согласен. Решительно не согласен.

Таисия Никифоровна даже тихонько ойкнула: Максим Афанасьевич заведующий райздравом.

Вспомнилось, как беседовал с начальством их прежний главврач. Любил тот выпить, и, очевидно, чуя свою вину, с начальством говорил вытянув руки по швам, покорно и тихо.

"А этот так и режет, так и режет!" - радовалась Таисия Никифоровна, слушая, как Михаил Николаевич настойчиво повторяет в трубку:

- Нам необходим рентген. Да, совершенно необходим. На современном этапе - что за больница без рентгена?

В больнице он по-прежнему проводит все свои дни. Но тот радостный боевой задор, с которым он приехал сюда, начисто исчез.

Михаилу Николаевичу теперь даже не хочется встречаться с больными. Утренние обходы вот уже три дня проводит терапевт Петр Наумович.

Хорошо, хоть операций в ближайшую неделю нет. Прямо-таки повезло. Михаилу Николаевичу кажется: очередной больной, назначенный на операцию, или отказался бы, или так нервничал, что от одного этого операцию следовало бы отложить.